Остаток вечера прошёл как в тумане. Помню, родители задавали какие-то вопросы про оценки и расспрашивали, что за праздник устраивают в гимназии в последний учебный день, а я отвечала скомкано и невпопад, мечтая как можно скорее забраться под одеяло и окончательно сбежать в царство Морфея от всех проблем, накопившихся от постоянных эмоциональных качелей, усталости и сомнений в том, правильно ли я поступаю.

Например, когда охотно прячусь с Ивановым от чужих глаз, но при этом яро открещиваюсь от предложения родителей уехать к родственникам на время их отсутствия. Или когда вру, что задержалась вместе с Ритой на репетиции концерта, опасаясь даже заикнуться о том, что была с парнем, и в то же время окончательно принимаю решение именно с ним и в его доме тайком провести все новогодние праздники.

«Спасибо, что поделилась этим со мной».

Благодарность за честность. Благодарность за то, что впервые в жизни позволила себе открыться перед человеком, которого знала столь мизерно мало, но которому хотела доверять так, как никому раньше. Благодарность за то, что не стала ощетиниваться или выпускать колючки, а показала свою истинную беспомощность и уязвимость.

А вот с наступлением утра меня наконец догнал изрядно запыхавшийся стыд, в самых жёстких и хлёстких эпитетах стремившийся напомнить все подробности вчерашней отвратительной сцены. То, как не постеснялась реветь прямо при водителе такси, который всю обратную дорогу с подозрением косился на нас в зеркало заднего вида, как хлюпала носом, прижимаясь к сосредоточенному и серьёзному Максиму, как рассталась с ним, даже не извинившись за свой внезапный срыв. Только получила от него один короткий, невесомый поцелуй и…

«Спасибо, что поделилась этим со мной».

Я будто совершила незапланированной скачок во времени, отпрыгнув на пару дней назад, когда ожидание встречи с Ивановым приносило не только сладкую истому предвкушения, но и парализующий тело страх. Больше всего пугала возможность взглянуть ему в лицо и увидеть тень насмешки, презрения, укора. Разочароваться в нём в тот момент, когда, напротив, особенно хотелось верить в искренность всего происходящего между нами.

По пути в гимназию я охотно поддакивала всем переживаниям Анохиной касаемо спектакля, которые та выплёскивала эмоционально и увлечённо, впервые с роковой пятницы заметно приободрившись и будто возвращаясь обратно к нормальной жизни. В глазах её несколько раз мелькнул почти позабытый огонёк азарта, непременно появлявшийся перед всеми выступлениями на сцене: чем больше и сложнее была роль, тем ярче становился испытываемый ею восторг.

Найденная в кармане куртки конфета и радость от приподнятого настроения подруги помогли ненадолго унять волнение, но стоило лишь ступить на первую ступеньку широкого крыльца главного входа гимназии, как внутри всё встрепенулось и неприятно заворочалось. И в светлом и хорошо отапливаемом помещении холла после прогулки под ледяным ветром меня внезапно бросило в холод вопреки всем законам физики.

Максим поджидал меня в раздевалке. Как только Рита свернула в нужный ей проход и я осталась одна, он выскочил откуда-то сбоку и, ловко отогнув объёмный капюшон с меховой оторочкой, мимолётно чмокнул меня в шею, напугав при этом так сильно, что я непроизвольно отшатнулась назад и взвизгнула.

— Ты мне не рада? – тут же поинтересовался он, скорчив жалостливую гримасу.

— Нельзя же так людей пугать, Максим! – укоризненно прошептала я, нервно дёргая заевшую на куртке молнию. Его ладонь уверенно опустилась поверх моей, пальцы обхватили бегунок и медленно потянули его вниз, не встретив никакого сопротивления.

Я бы на это и внимания не обратила, если бы не его взгляд: гипнотически-завораживающий, пробирающийся под кожу, въедающийся прямиком в гонимую по венам кровь. Стало даже не жарко, нет. Невыносимо душно, будто воздух вокруг нас раскалился до критически высокой отметки, ошпаривал своими прикосновениями тонкую кожу, прожигал одежду насквозь и горячим песком забивался в рот с каждой попыткой сделать рваный, судорожный вдох.

Все ощущения обострились до предела, словно он только что сорвал с меня вообще всю одежду и теперь рассматривал жадно, тщательно и с искренним интересом, не стесняясь и привыкая к наготе.

В принципе, душу свою я перед ним уже обнажила. А сделать это намного тяжелее и важнее, чем обнажить тело.

Я открыла рот, готовясь произнести какую-нибудь вымученную вежливую благодарность за помощь и поддержку или выпалить скомканные извинения за неуместное поведение накануне, но вместо этого потянулась к нему навстречу. Успела прикрыть глаза, прежде чем влажный и тёплый язычок скользнул внутрь, мазнув по нижней губе, а крепкие и по-мужски огромные ладони легли на талию, чуть сжали, переместились на поясницу и властно надавили, вынуждая меня придвинуться вплотную к своему обладателю.

Шелест, раздавшийся где-то поблизости, мы услышали почти одновременно. Вот только я испуганно отскочила в сторону, озираясь, как попавшийся с поличным преступник, а Иванов как ни в чём не бывало облокотился на чью-то одежду и всем своим видом демонстрировал насмешливое высокомерие и выдержку человека, которого мало что может заставить по-настоящему нервничать.

- Привет, Максим, - нерешительно пролепетала показавшаяся Марго, сначала выдержав неловкую паузу. Кажется, она до последнего сомневалась, будет ли вообще с ним разговаривать на фоне затянувшейся ссоры с Чанухиным.

Меня же больше волновало, что она могла увидеть. Или уже увидела? Или догадалась по моим раскрасневшимся щекам и панически метавшемуся из стороны в сторону взгляду?

Идея прятать наши с Максимом отношения и от неё тоже выглядела откровенно абсурдной и обречённой на провал, но мне не хотелось, чтобы она узнала обо всём вот так, просто застав нас за поцелуями. Лучше набраться смелости и рассказать обо всём самой, тщательно подобрав слова и верно описав сложившуюся ситуацию.

Хотя, какое же верное описание может быть у происходящего? Моё нарастающее безумие, слепая влюблённость и, кажется, уже ставшая стойкой физическая зависимость от него? Это походило на правду, но звучало крайне жёстко и цинично. А вот зарождающаяся любовь, взаимопонимание и обоюдная нежность, от которой начинала кружиться голова, - так красиво, но слишком возвышенно для двух подростков, тайком обнимающихся в подъезде.

Выражение лица Риты оставалось максимально беспристрастным, не позволяя выдвинуть ни единого предположения, о чём она сейчас думает. Не знаю, как остальным, но мне вдруг стало очень неловко, отчего кровь с новой силой прилила к щекам.

- Привет, Рита, - иронично протянул Максим, склонив голову на бок и явно еле сдерживаясь, чтобы никак не прокомментировать последние полторы недели, на протяжении которых она игнорировала его существование. – А я как раз хотел рассказать Полине последние новости о вашей сбежавшей подружке.

Я метнула в его сторону взгляд, задуманный как злобный, но встретилась с ним глазами и тут же смущённо отвернулась. Наглый и самоуверенный вид Иванова раздражал так же сильно, как и прежде, но злиться на него больше физически не получалось. Вместо этого воображение подкидывало идеи того, как приятно будет осторожно прикусить его губу и оттягивать её медленно, издевательски-неторопливо, усиливать нажим и тут же слегка ослаблять. Пристально наблюдать за тем, как расширяются зрачки, захватывая кристально-голубую радужку, и почувствовать собственную восхитительную власть над ним.