***

- О чём вы со Славой говорили? – вопрос Марго застал меня врасплох на верхней ступеньке крыльца гимназии, и от неожиданности я совсем перестала смотреть под ноги, тут же поскользнулась и чуть не упала, еле успев схватиться рукой за обледеневшие перила.

Я, конечно, надеялась на эффективность придуманного плана, но такой скорой и очевидной реакции от Анохиной просто не ожидала. Она нервничала, кусала губы и избегала взглядов на меня, то ли смутившись прямолинейностью заданного вопроса, то ли догадавшись, что мне довелось вовсю оценить её заигрывания с Романовым.

По крайней мере, теперь не оставалось сомнений, что, несмотря на всё своё показное безразличие, упрямые попытки избегать общения со Славой и поведение глупой обиженной девочки, способной во имя мести действовать во вред самой себе, она безумно ревновала его даже ко мне.

- Немного обсудили вашу постановку, - пожала плечами я, стараясь выглядеть непринуждённо и не выдавать своего волнения. – Отличный танец, кстати. Надеюсь, завтра он пройдёт без казусов и переигрывать по несколько раз не придётся.

- Полина, я… ты не подумай… - испуганно промямлила Марго, притормозила и схватила меня за локоть, вынуждая остановиться и взглянуть на неё. Может быть, дело было только в дрянном вечернем освещении, но лицо её в тот момент показалось мне серой и безжизненной восковой маской с опустевшими холодными глазницами.

- Я до последнего не хотела вмешиваться во всё происходящее. Но так не может дальше продолжаться, Рит. Мы просто не можем и дальше смотреть на то, как вы друг друга изводите, - я осеклась, сообразив, что случайно ляпнула лишнего, неосознанно упомянув Максима. Однако она удивлённой вовсе не выглядела: или не заметила моей оговорки, или и так понимала, кто мог надоумить меня на этот разговор. – Завтра на ваш спектакль соберётся вся гимназия и какие-то важные шишки из соседних школ и администрации. Ты хоть сама понимаешь, как вы оба подставитесь, если что-то пойдёт не так?

- Я понимаю. Всё пройдёт как нужно, - её тихий, шелестящий голос вовсе не звучал уверенно, поэтому я только громко и шумно выдохнула, пытаясь справиться с собственным раздражением и унять злость, остудить которую не мог даже мороз, игриво покусывающий меня за щёки и нос.

«Ты не имеешь права читать ей нотации. Кто угодно, но не ты, маленькая лицемерная врушка», - злобно нашёптывал мне внутренний голос. И уже открыв было рот, я подавилась собственными словами, свернувшимися в плотный комок сожаления, вины и нерешительности, и не сумела извергнуть из себя ничего из того, что собиралась ей сказать. Ни про жестокие игры с чувствами Чанухина, явно переживавшего ничуть не меньше неё, ни про необходимость оставить обиды и просто попытаться поговорить, ведь теперь для меня было вполне очевидно: они давно уже не просто друзья.

Вопрос только в том, было ли это настолько же очевидным для них.

- Полин, я знаю, что тебе нравится Дима…

- Не нравится, - резко возразила я, яростно качая головой. - Больше нет. Это уже не важно… Просто зная, какие у них со Славой отношения, это всё так… Чёрт, это ведь совсем не моё дело. Я не знаю, что произошло между вами, Рит, я даже понятия не имею, но неужели оно того стоит? Участия в этих извращённых играх, придуманных ими?

- Максим тебе всё рассказал?

- Да, рассказал. И я не понимаю, зачем ты делаешь это? Кому от этого лучше?

- А кому хуже, Полин? Кому? Может быть, ему? – она махнула рукой в сторону гимназии, и дрожащий голос из шёпота перешёл почти в крик. Марго обхватила себя руками, нервно облизала губы и зажмурилась, позволив давно стоящим в глазах слезам скатиться вниз по щекам и утонуть в намотанном вокруг шеи шарфе. – Ему вообще плевать на всё.

- Ему не плевать, - как же мне хотелось схватить её за плечи и хорошенько встряхнуть, заставить посмотреть истине в глаза, а не прятаться за каменной стеной собственных необоснованных предрассудков. Чтобы хотя бы она не вела себя точно так же, как делала я сама, закрываясь от всего мира в привычном коконе и боясь сделать решительный шаг навстречу своей мечте.

- Мне не всё равно, поэтому я делаю это, Полин. Я делаю хоть что-то, понимаешь? А он – ничего.

Я шагнула навстречу к ней, чувствуя, как сама вот-вот разревусь. Не знаю, что именно собиралась сделать: просто обнять и погладить по голове, позволив выплакаться вдоволь, как сделал вчера Иванов, или же попытаться как-то донести до неё то, что видели без сомнения все окружающие, но что она сама упрямо отказывалась замечать.

И именно в этот момент звонко скрипнула массивная железная дверь, ведущая в гимназию, и мы синхронно повернулись на этот звук, всматриваясь в показавшийся в темноте высокий силуэт человека. Он ступил несколько шагов вперёд и попал под косой луч света, поднял вверх рыжеволосую голову, наткнулся на нас взглядом и тут же застыл от удивления, замерев в нелепой позе с наполовину опущенными в карманы куртки руками, теперь безвольно повисшими в воздухе.

Чанухин смотрел на Риту с таким выражением лица, словно до последнего не мог поверить собственным глазам. Несмотря на разделявшие нас несколько метров и раскинувшуюся вокруг вечернюю мглу, не было никаких сомнений, что он увидел её слёзы: они продолжали капать одна за другой, поблёскивая серебром. А она смотрела на него. Смотрела с отчаянием человека, давно запутавшегося в хитросплетениях чувств, гордости и страхов, с рвущейся изнутри болью, сдерживать которую в узде больше не получалось – слишком сильной и дикой та становилась с каждым днём, пока они продолжали истязать друг друга молчанием.

Именно в этот момент можно было что-нибудь изменить. Сделать хоть один шаг навстречу, сломать несуществующие стены, сдаться на волю тому растущему в груди чувству, с которым всё равно не оставалось шансов вступить в бой и выйти победителем.

Но Слава стоял на месте, сурово поджав губы и нахмурившись, а с губ Марго сорвался еле слышный всхлип, и, резко развернувшись на каблуках, она побежала к выходу из гимназии.

- Рита! – отойдя от первого шока и сообразив, что Чанухин и не думает что-либо предпринимать, я сама попыталась окликнуть её, но было уже поздно: серая тень с объёмным шарфом канареечного цвета метнулась за ворота и ловко скрылась в ближайшем дворе. Мне захотелось завыть от досады, от злости на себя и свои благие намерения, лишь причинившие подруге ещё больше боли, а ещё от ярости, только что забившей последний гвоздь в крышку моего к Славе доверия и сострадания. – Идиот! – в сердцах бросила я в его сторону и, не дожидаясь ответа, тоже поспешила домой.

***

- Прямо так и сказала: «идиот»? – закатив глаза от удовольствия, сладко протянул Максим. Его ладонь зарылась в мои волосы на затылке, и пальцы игриво перебирали прядь за прядью, то накручивая их, то слегка оттягивая назад, отчего меня неизменно бросало в жар и по телу очумело носились мурашки.

- Ты уже дважды слышал эту историю, - устало вздохнув, я покачала головой и ещё крепче прижалась к нему, аккуратно положив ладони на живот, с похотливым удовольствием ощущая исходящий от тела жар и как напрягаются мышцы под тонкой тканью хлопковой футболки.