Не безумие ли – воображать, что такое возможно?

Если это безумие, то я согласен быть безумным, потому чтоостанусь жив.

Безумия во мне достаточно, чтобы – пока – лелеять какую-тонадежду. Эта надежда и позволяет мне не отступаться.

Безумное ожившее тело моего престижа восстанет из открытогогроба и поскорей покинет этот дом. Тяготившее меня бремя останется в прошлом. Ялюбил эту жизнь и, пока жил, любил других, но свою единственную надежду явозлагаю на деяние, которое осудит любой здравомыслящий человек: мне нужностать изгоем, отречься от близких, выйти в безбрежный мир и довольствоватьсятем, что найду.

Ну что ж, пора!

В одиночку я пойду до конца.

Голос брата неумолчно твердил: я здесь, не уезжай, останься,на всю жизнь, я рядом с тобой, иди же сюда.

Ворочаясь без сна с боку на бок на огромной, холодной,слишком мягкой перине, я проклинал все на свете; не задержись я в этом доме доначала снежной бури – мог бы уже преспокойно спать в собственной постели, подродительским кровом. Но стоило мне в очередной раз себя упрекнуть, как голоснастойчиво повторял: останься тут, не уезжай, иди скорей сюда.

Через некоторое время мне понадобилось облегчиться. Пришлосьвылезать из кровати и, набросив на плечи пиджак, шлепать через галерею надругую сторону лестничной площадки. В доме было темно, промозгло и тихо. Пока ястоял над унитазом, дрожа от холода, у меня изо рта поднимался белый пар.Спустив воду, я побрел назад, совершенно голый, если не считать пиджака, и сгалереи заметил внизу слабый проблеск. На первом этаже из-за какой-то дверипробивалась полоска света.

Вернувшись в неуютную спальню, я не смог заставить себяснова лечь на эту стылую перину. На ум пришло кресло, стоявшее у камина встоловой; торопливо натянув одежду, я сгреб в охапку все, что привез с собой, исбежал по лестнице вниз. Времени, по моим часам, было уже начало третьего.

Брат произнес: наконец-то.

Кейт все еще сидела на том же месте, у огня, и слушаламузыку, которая доносилась из маленького радиоприемника на каминной полке.Казалось, мое появление ничуть ее не удивило.

– Замерз, – признался я. – Так и не смог заснуть.Но мне все равно придется выйти: хочу его разыскать.

– А там – еще холоднее. – Она кивнула в сторонуокон, за которыми сгустился мрак, а потом добавила: – Если пойдете, вот это вампригодится.

Напротив нее, на втором кресле, лежали приготовленные дляменя теплые вещи: шерстяной свитер крупной вязки, толстое пальто, шарф,перчатки и резиновые сапоги. И вдобавок два больших фонаря.

Мой брат снова заговорил, и с особой настойчивостью.Пришлось его выслушать.

Я взглянул на Кейт:

– Вы заранее знали, что я на это решусь.

– Да. Я многое передумала.

– Вам известно, что со мной происходит?

– Пожалуй, известно. Вам надо найти его.

– Пойдете со мной?

Она яростно замотала головой:

– Ни за что на свете.

– Стало быть, вы догадываетесь, где он?

– Для меня это никогда не было секретом, просто ястаралась не пускать эту мысль себе в голову. Я потому и откладывала знакомствос вами, что понимала: кошмар моего детства никуда не делся – он все еще здесь,в подземелье.

Снегопад прекратился, однако порывы ледяного ветрапронизывали до костей. Вдоль забора, по краям обширного сада, намело сугробы,но в середине еще можно было кое-как пройти, хотя и рискуя оступиться назаснеженных рытвинах. Пару раз я все-таки поскользнулся и едва устоял на ногах.

Кейт загодя включила систему охранного освещения, поэтомусад был залит ослепительным светом. В лучах прожекторов легче было нащупыватьдорогу, но стоило только обернуться, как глаза переставали различать что бы тони было, кроме беспощадных огней.

Брат сказал: какой холод; я жду.

Не останавливаясь, я двигался дальше. Впереди, где,по-видимому, летом заканчивался газон, рельеф повышался, а темные деревьязагораживали все, что находилось за ними; однако луч фонаря выхватил из темнотысложенный из кирпича арочный свод, который описала мне Кейт. Вход был заметенснегом.

Потянув за ручку, я убедился, что склеп не заперт. Тяжелаядубовая дверь открывалась наружу, и, ухватившись покрепче, я смог отгрестисугроб ровно настолько, чтобы протиснуться в образовавшийся проем.

Кейт всучила мне оба фонаря, сказав, что света понадобитсякак можно больше. («Если и этого будет мало – возвращайтесь, у меня в запасеесть еще несколько штук», – наставляла она. «А почему вы не можете мнепосветить?» – спросил я. Но она лишь решительно помотала головой.) Прежде чемшагнуть внутрь, я обшарил склеп лучом более мощного из двух фонарей, но неувидел ничего особенного: только щербатая кладка свода и грубо вырубленныеступени, а внизу – еще какая-то дверь.

В сознании всплыло одно слово: да.

На второй двери не оказалось ни замка, ни засова – онаподалась от легкого толчка. В темноте заплясали два луча: один фонарь я держалв руке и целенаправленно водил им по стенам, а второй зажал под мышкой – онсветил туда, куда я поворачивался.

Вдруг я споткнулся о какой-то твердый выступ и потерялравновесие. Зажатый под мышкой фонарь ударился о каменную стену. Опустившись наодно колено, я посветил уцелевшим фонарем на осколки разбитого.

Здесь есть освещение, подсказал мой брат.

Повторно исследовав стены при помощи единственного фонаря, яобнаружил изолированный электрический кабель, аккуратно проложенный вдольдверного косяка. На высоте моего плеча располагался самый обыкновенныйвыключатель. Я им щелкнул, но поначалу ничего не изменилось.

Чуть позже стало слышно, как в недрах пещеры, где-то глубоковнизу, заработал генератор. По мере того как его двигатель набирал обороты, повсей длине подземелья зажигались огни. Это были всего лишь тусклыеэлектрические лампочки, кое-как укрепленные на каменных сводах и закрытыепроволочными щитками, но зато фонарь сделался теперь ненужным.

Пещера представляла собой естественную расщелину в скале; еепространство было расширено за счет туннелей и гротов, прорубленныхсравнительно недавно. Вдоль стен тянулись, словно полки, выступы скальнойпороды; кроме того, в камне были выдолблены ниши. Видимо, когда-то здесьпредпринимали попытку разровнять пол: под ногами валялось огромное количествощебня, попадались даже целые каменные глыбы. Из скалы, сбоку от внутреннейдвери, сочилась родниковая вода; за долгие годы она оставила на стене широкийжелтый след – отложение солей кальция. В том месте, где струйки стекали на пол,был устроен примитивный, но вполне исправный водосток: современные на вид трубыотводили воду в дренажное отверстие, засыпанное мелкими камешками.