Волосы у нее оказались темней, чем емупомнилось и чем на фотографии, и были растрепаны ветром, который усилился ксередине дня и даже наносил метельные вихри. На плече дамочки висела большаясумка, а еще одну она держала в руке. Сумка эта была – шелестящийполупрозрачный пластиковый пакетик, в котором лежало что-то полукруглое,увесистое. Димка присмотрелся и чуть не рухнул, увидав, что это ананас.

Нет, ну надо же! Это какая-то ирония судьбы,честное слово! Заклинило ее на этих ананасах!

Димка вспомнил, как его шарахнуло этим фруктомпо башке, как залило всего кисло-сладким соком, как он потом оттирал липкиепятна на куртке и избавился от резкого запаха, только когда в ванне насиделсяда переоделся с ног до головы, – и аж замутило, честное слово! Он раньшелюбил ананасы, но с того вечера, чудилось, заимел к ним отвращение на всюжизнь.

Заимеешь небось!

К счастью, она уже отвернулась, дамочка эта, ине заметила, как его физиономию аж на сторону повело при одном только взглядена ананас в сумке. Вдруг бы его исказившееся страхом лицо вызвало у неекакие-то воспоминания... аллюзии, как любил выразиться Костя Катков. Димка,помнится, собирался-собирался спросить, что это словцо означает, да так и неспросил. Ну, может, сегодня спросит... если дело нормально сложится.

В принципе, почему бы не сложиться? Он всепродумал до тонкостей и, если честно, был убежден, что жертва не сможет егоузнать. Уродская черная каскетка, прикрывшая Димкину стриженую голову, менялаего до смешного. Вообще другой человек! Отросшую щетину он сбривать не стал, асамую чуточку подтемнил толченым графитом и стал таким мачо, что с ума сойти.Этому способу Димку научил тот же Костя Катков, а его – какой-то старый актер,которому еще в войну, когда никакого грима, конечно, почти не было, приходилосьвыдумывать всякие способы, чтобы изменить внешность на сцене. Как говорится,голь на выдумки хитра!

Димка надел, само собой, другую куртку, нелегонькую черную, а более тяжелую и теплую, даже жаркую, зато эта куртка была –клад для человека, которому надо немедленно изменить облик. У Димки был такойплан действий, при котором ему придется именно что мгновенно изменяться.Состоял это план в следующем.

Сейчас пока что на глаза писательнице соватьсяне стоит, в электричке нужно держаться от нее подальше, а в «пазике» умудритьсясесть рядом. Так Моська советовала. И это самое разумное. Димка этой еекнижонкой будет размахивать, и дамочка к нему отнесется благосклонно, потомучто писатели, как и актеры, – народ тщеславный, обожают дешевуюпопулярность, а тут – вы только посмотрите, читатель откуда ни возьмисьобнаружился! В «пазиках» этих рейсовых всегда полутемно, можно не опасаться,что дамочка Димку разглядит. А он задушевно спросит, не она ли это, мол,писательница Алена Дмитриева и нельзя ли у нее автограф попросить? Конечно, онасогласится. И когда полезет за ручкой и отвлечется, он выстрелит ей в бок.

За шумом мотора никто ничего не расслышит,этого можно не опасаться.

Сделав дело, Димка подойдет к шоферу ипопросит на минуточку остановиться. Конечно, тот может заартачиться, но тогдаДимка задушевно скажет ему, не хочешь же ты, командир, чтобы я в натуре изгадилвесь твой салон? Остановится, никуда не денется! Изругает в мать, ноостановится.

Ну что ж, изруганный пассажир сойдет, а обратноне войдет. Типа обидится... Канет в ночь и вернется в Линду. Остановит попутку,это на трассе не проблема.

Короче, вернется он в Линду и... снова поедетв Маленькую. Уже на следующем автобусе. Но вид у него будет совершенно другой.Вместо каскетки – вязаная шапочка, которая сейчас лежит в сумке. Щетины и следане найдешь даже самым пристальным взглядом (Димка взял с собой в дорогу парочкустанков одноразовых и гель для бритья, ну и зеркальце, конечно). А главное, онвывернет наизнанку свою замечательную куртку...

Вся ее ценность состояла в том, что она быладвусторонняя. И можно было с равным успехом таскать ее лицевой стороной вверх –скромной, защитного цвета (как сейчас), или светлой, клетчатой, веселенькой –изнаночной.

Конечно, в это время уже начнется суматохавокруг трупа. Но даже если кто-то запомнит Димку и опишет его, всяко будутискать одного человека, а приедет в Маленькую совсем другой, к тому же приедетна час или даже два позже. Вообще нет никакого риска, ну совершенно никакого!Приехав, Димка отыщет Костю и поговорит с ним. Они прорепетируют завтрашнюювстречу с Альфредом Ахатовичем, который появится к двенадцати часам, какусловлено, и денежки привезет, – прорепетируют и приготовят реквизит.Времени вполне достаточно. Все должно получиться. Должно!

Альфред Ахатович сказал ему вчера по телефону:«Я человек мобильный. Я вкладываю деньги в самые неожиданные предприятия и небоюсь рисковать. Именно так я стал богатым. Если ты меня кинешь, это меня неразорит. Другое дело, что ты навесишь себе на шею такие проблемы, чтопожалеешь, что родился на свет. Я тебя найду где угодно, из-под земли вырою!»Ну и всякую такую лабуду, какую лохи буровят, когда хотят кого-то до смертиприпугнуть. Но только Альфред не курсе, что один раз Димку пужанули так, чтобольше его уже ничем не проймешь. Места для новых страхов почти не осталось!

А вообще-то приятно было услышать, что потеряденьжат Раечкиного папашу не разорит. Приятно и радостно! Значит, хватит наприданое Райке, когда она найдет себе нового, более надежного жениха. Только втом фокус, что парень может оказаться чрезмерно разборчивый, от него тридцатьютысчонками евражек не отделаешься!

Ладно, Раечкина судьба Димку больше неволнует, он и так сделал для нее все, что мог, даже целовался несколько раз, ауж какой цирк устроил с помощью Левки и Борика, этих великих актеров погорелоготеатра!..

Итак, получив деньги, Димка отдаст долг Гному(пятнашку), заплатит за работу Косте (тысчонку), а потом...

А потом у него останется всего-навсегочетырнадцать тысяч. Не шибко разгуляешься! Нет, лучше не быть дураком и сразусо всей суммой (ну, расплатившись с Костей, само собой, это святое!) чесанутьподальше от Нижнего! Скажем, рвануть в Москву. Столица, жизнь бьет ключом, тампарень с мозгами и с деньгами легко найдет применение первому и узнает, какприумножить второе.

Стоп, Диман. Сейчас ты делишь шкуру неубитогомедведя.

Ближе к делу.

Вернее, к телу!

Чтобы держаться как можно ближе к телуписательницы Дмитриевой, которая удалялась по перрону, он помчался со всех ноги вскочил в один вагон с ней. Пусть будет на глазах, а то потом ищи ее втемноте на привокзальной площади Линды!

Сел в сторонке, но так, чтобы хорошо еевидеть, и раскрыл книжку. Надо просмотреть на всякий случай, а то вдругпридется о чем-то говорить в «пазике», выжидая удобной минуты.