– Может, хватит относиться к этому вымыслу какк Священному писанию? – раздраженно спросил Саблин. – Олег МихайловичГнатюк вовсе не был таким уж пугающим преступным авторитетом. Просто оченьоборотистый тип – кстати, бывший хирург, но сущий шарлатан и бездарность.Единственные операции, которые ему удавались блестяще, – это финансовыемахинации. Благодаря им он быстро разбогател. Кстати, он даже в тюрьме не сидел– так же, между прочим, как и мой настоящий отец, который был его приятелем.Отец жил врозь с моей матерью и только перед смертью открыл Гнатюку, что у негоесть сын. Гнатюк был одинок, он сразу привязался ко мне. Он и в самом делехотел сделать из меня классного пластического хирурга, послал учиться вХабаровск, но я чувствовал отвращение к хирургии. Меня влекла экспериментальнаябиология, я хотел заниматься только этим, и плевать, если это могло поссоритьменя с моим приемным отцом. Но Гнатюк очень умен. Он мигом понял, какой успехсулят мои разработки, мои исследования. Единственное, чего мне не хватало, этоденег и экспериментальной базы. Он дал мне возможность работать впринадлежавшем ему лесном санатории в Маленькой. Однако никакой массированнойобработки преступного элемента там не производилось. Это все художественныйвымысел. И Гнатюк до поры до времени чудненько уживался с законом... пока непоявилась в поле его зрения Галина, которая свела его с ума и сделала своимпослушным орудием. Так же, как и меня, но только на некоторое время, –добавил Саблин сухо. – Да, когда я узнал, кто она на самом деле, какие уних отношения с Гнатюком, я был потрясен. Тут все описано очень точно идостоверно, тонкие психологические мотивировки вам вполне удались. Главное, чтоменя начисто убивало, это умение Галины использовать свое невероятное обаяниедля того, чтобы сознательно, расчетливо губить людей. Она обладала магическимочарованием, которое помогало ей воздействовать на самые тончайшие чувства, насамые изощренные инстинкты человека. А ведь я посвятил свои научныеисследования именно тому, чтобы усовершенствовать красоту и обаяние человекабез участия примитивных пластико-хирургических методов.

– Что-то в этом роде я и подумала, когдаузнала название вашей дипломной работы, а потом и кандидатскойдиссертации, – кивнула Алена. – Влияние феромональных и ольфакторныхвоздействий на перестройку гормональных процессов – так, да? Я не ошиблась?

– Что? – выдохнул Саблин, и Алена поняла,что даже работа с холоднокровными животными не в силах отучить глазатеплокровных биологов вытаращиваться от изумления.

– Ой, не смотрите на меня так, а товозгоржусь! – хихикнула она. – Я стала собирать информацию о вас,когда слишком уж явственна стала полная нестыковка романа и реальности. Да ещеи вы яростно заявили, что никогда не занимались пластической хирургией. Потом явспомнила фразу из романа о том, что Гнатюк не одобрил тему вашего диплома...Узнав, как назывался этот самый диплом, а потом и диссертация, я вчера чуть неполночи бродила по Интернету, читала все, что нашла о феромонах, и выяснялазначение невероятного слова «ольфакторный». Оказывается, это всего-навсего –обонятельный, пахнущий, связанный с запахом. Не удивляйтесь так сильно моейдотошности, Иван Антонович, в смысле – Иван. Понимаете, у меня журналистскийподход к прозе, я люблю конкретные детали, я должна точно знать, о чем пишу, яникогда не стану изображать, ну, условно говоря...

Она пощелкала пальцами, пытаясь подобратьподходящий пример для характеристики своего творческого метода, однако, какназло, в голову ничего не лезло, кроме того приснопамятного похода в бордельдля богатых дам и общения с парнями-проститутками, ну ничегошеньки, а ведьслучалось, случалось... много чего с Аленой Дмитриевой случалось в порывахлюбви к этим самым конкретным деталям!..

В конце концов, так и не вспомнив ничего менееэпатажного, она перестала щелкать пальцами и сердито сказала:

– Да мало ли! Короче говоря, когда слишкоммногое пошло вразрез с реальностью, а главное, когда я начала всерьезбеспокоиться за безопасность одного человека, для меня бесконечно дорогого...

– Ага, – пробормотал Саблин, как принятовыражаться, «в сторону».

– Ага – что? – насторожилась Алена.

– Ну, проявления этого беспокойства я могнаблюдать в некоем сугробе, да?

Алена пристально вгляделась в его светлыеглаза. Чистый, безоблачный такой взгляд... Ну и хорошо. Не будем заостряться намелочах.

– Короче, я стала наводить разные справкичерез разных людей, которые облечены, скажем так, некоторыми полномочиями иобладают возможностями задавать самые разные вопросы на самых разных уровнях.То есть узнать, как называлась ваша диссертация, им не составляло никакоготруда. Вы понимаете?

– Вы способны запросто манипулировать такимилюдьми? – с уважением покачал головой Саблин.

– Да что вы! – застенчиво отмахнуласьАлена, представив себе до белизны раскаленного от злости Льва Муравьеваобъектом своих, с позволения сказать, манипуляций. – Я просто купила у нихинформацию, понимаете? Вернее, выменяла, а не купила. Это чистая случайность,что я вышла на Гнатюка, что поняла, кто такая Гном, – но счастливаяслучайность. Она мне принесла немалые дивиденды. После того, как я окончательносвела концы с концами и кое-что выяснила насчет Галины Омелиной, для меня в техвысоких инстанциях очень многое готовы были сделать. И сделали.

– То есть я так понимаю, что вы сдали Гнома? Ина нее тоже идет сейчас охота?

– Ну... что-то в этом роде. Во всяком случае,в Маленькой ее ждут.

– А вы эти вопросы своим высокопоставленнымзнакомым по телефону задавали? – осторожно поинтересовался Саблин.

– В основном да. Но по мобильному! Хотя помоему домашнему было сказано немало!

– И Гном это слышала?

– Ну да.

– Понять не могу, почему вы еще живы, –покачал головой Саблин.

– Ну, это просто, – снисходительнопояснила Алена. – Я ведь приманка для вас. Но если я все правильнопонимаю, Гном будет пытаться разделаться со мной в Маленькой, а вас... ну, незнаю, что будет с вами. С одной стороны, Гном убила бы вас за то, что вы с нейсделали, а с другой стороны, только вы, вы один, насколько мне известно,знаете, где находится то, что вся эта команда ищет в «Барбарисе». Интересно, аКостя Катков знает?

Саблин мученически вздохнул:

– Договоримся о терминах, Елена Дмитриевна...

– Нет, – с ужасом в голосе перебила егоАлена. – Только не это, умоляю. Называйте меня Алена, никаких Елен, иначея не стану с вами разговаривать.

– Хорошо, – кивнул Саблин. – Я небуду называть вас Еленой, а вы перестанете морочить мне голову Костей Катковым.Ведь его уже нет в живых.