Босс сделал это ради Вадима, а он…

Ае вновь стало неловко:

— Зачем он хотел меня защитить?

Зрачки Левина тут же вцепились в нее:

— Это нужно спрашивать не у меня. Я лишь сказал вас вернуть, — даже голос стал холоднее, прямо как тогда у машины.

Вернуть? Ая запуталась, но не решалась спросить. Левин говорил о том, чтобы забрать ее с Каем с шоссе? Вадим был там, но не за рулем, просто на переднем сидении. Что именно входило в понятие «вернуть»?

Он был в этом странном состоянии уже тогда или нет? Сама пребывая не в себе, Ая не обратила внимания, думала лишь о возможном наказании.

Как их с Каем вообще нашли? Почему морионы оказались там, не в городе, не где-то еще в огромных просторах вокруг Циты. Именно там.

Нет, был вопрос поважнее. Все это время он лежал на поверхности, но Ая пыталась не замечать, отвернуться, будто тогда этот замерший в ожидании хищник бы отступил, не стал впиваться ей в горло. Но вот ее придавило тяжким грузом, стоило лишь подумать.

Как напарникам удалось унести ноги? Чудесное стечении обстоятельств: остановка, открытая дверь, бандиты отвлеклись. Что-то было на дороге, что-то напугало их. Этот грохот — фургон что-то ударило.

Вадим, так часто наблюдавший за ними в форме пантеры… Стреляющие бандиты… Раны, не отражающиеся на теле…

Метаморф отвечал за напарников. Левин сказал их вернуть.

Ае вновь стало сложно дышать, но теперь от раздирающих странных чувств.

— Ты снова разговорчивая… — произнес морион.

Он смотрел на горизонт, где остаток дня обреченно цеплялся за край. Небо теряло последние краски, а тьма внизу заботливо топила мир в его же собственных тенях.

— Но почему не спрашиваешь о себе? — мужчина повернулся к Ае. — Ты считала себя опасной.

Совсем забылось, что в этой стройной системе, глянцевой картинке академии все же было кое-что неправильное. Кое-что смогло коварно пробраться туда, минуя до поры судьбу отщепенца, отброса, которого люди должны были бы сжечь просто из ужаса.

Монстра не поймали за руку, ему ее протянули. Самый добрый человек, которого Ая когда-либо встречала, улыбнулся и предложил свою ладонь, а Ая приняла, хоть всегда боялась незнакомцев. Она чувствовала, что Иван не причинит ей вреда, или же… его удастся обмануть. Что по какой-то неведомой причине, чудовищной трагической слепоте, мужчина не смог разглядеть нутро девочки, которую спасал.

Ая поморщилась. Хотелось убежать, лишь бы избавиться от этой стягивающей грудь боли. Но рядом стоял лишь Левин, не тот, о ком Ая переживала. Вряд ли морион мог заплутать в иллюзиях, купиться на жалкую мордашку. Его взгляд скользил кусочком льда по внутренностям, как и голос:

— Если появится шанс вернуться, не боишься, что что-то произойдет? Снова.

Черты мужчины показались жесткими, а глаза такими далекими, будто находился не здесь. Где-то в холодной пустоте.

— Знаешь, что самое интересное? Ты даже не хочешь учиться управлять своей силой.

Появился порыв закричать. Левин не прав, ведь Ая столько тренировалась! Была первой на курсе, ее хвалили — что он знал!

Но вместо крика получился лишь шепот:

— Я прекрасно управляю ей…

— Управляешь? — интонация мориона вдруг повысилась. — Управляешь?

Он словно сам разозлился. Покоящаяся на ровной глади льдина пришла в движение. И с этим ничего нельзя было сделать. Это несправедливо, думала Ая, почему Левин мог злиться, а она нет?

— Ты хотя бы чем-то в своей жизни управляешь?

— Я управляю… собой.

Голоса не было.

— Неужели? Назови хотя бы один критерий.

— Я… — Ая глотала подступающую боль, но та застревала комом и нагло рвалась наружу. — Стараюсь.

— Стараешься? Это ты, конечно, молодец, но мало кто ценит старание. Нужен результат. Я могу увидеть его?

Ая была опустошена, ее руки опутывали стебли плюща, лишая возможности защищаться. Она не могла бежать, не могла двигаться. И на нее несся айсберг.

— Напомнить, что в сухом остатке? Какой результат я видел на стадионе? — голос Левина, ровный, но такой жесткий, гремел, предвещая неминуемое столкновение. — Это то управление, о котором ты говоришь?

Плети тянулись все выше, захватив локти, подбирались к плечам.

— Что тогда произошло? — в глазах мужчины блеснула ночь, он стал как-то близко, но тон смягчился. — Увидела что-то, вспомнила?

Ни слов, ни голоса. Тиски сдавливали шею, Ая была на волоске.

— Я просто спрашиваю. Все закончилось, ты можешь сказать…

О чем он?

— Ты хоть сама понимаешь, почему это произошло?

Не разглядеть лица человека рядом. Не в состоянии поднять головы Ая лишь слышала.

— Вот видишь, — сказал он как-то тихо, ласково. — А говоришь, стараешься… Я не могу помочь тебе издалека. Не могу, если ты сама этого не хочешь. Просила сделать контролируемой, но ни разу не пришла сама, не задавала вопросов о себе. Даже когда я позвал, стою весь в твоем распоряжении… Чего ты ждешь?

В ее? Все было наоборот, это Ая не могла двигаться…

Голос стал еще ближе:

— Может быть, тебе это нравится? Быть бомбой замедленного действия.

Разрушено…

— Так проще?

Перед глазами вспыхнули руины, врезаясь крошкой в кожу. Грязная серая масса, терзающая, пугающая, преследующая…

Но уха коснулось мягкое дуновение, и голос прошептал:

— Тебя обижали, правда?

Тело, оцепеневшее, дрогнуло, трещины побежали болью, раздирая каждую его клеточку.

Все разрушено…

Сквозь пытку что-то заскользило по спине вместе с мурашками. Иное, деликатное. Изо рта вырвался воздух с жалким звуком.

— Тебя обижали, и ты хотела отплатить обидчикам?

Ноги, такие слабые, задрожали. Тело больше не хотело стоять. Не желало нести это… чудовище.

Виновата. Ты виновата.

Нестерпимый, оглушающий звук разрывал уши. И он терзал. Невозможно. Невыносимо.

А потом просто… пропал. Только тьма и больше ничего. Никто никому не угрожал, никто никого не трогал. Никто не использовал силу.

Ая ошарашено вдыхала сладковатый запах. Перед глазами ткань чужого плаща, в которую, похоже, уткнулась носом. Чуть повернув голову, заметила край лица Левина: глаза чуть прикрыты, легкая улыбка. Оно было таким странным, умиротворенным…

И вдруг Ая поняла, что находится слишком близко, буквально трется лицом о плащ, а руки мужчины вокруг и касаются ее спины. Не властно, нет, просто поддерживают. Потому что колени Аи подкосились, тело подвело, и она, должно быть, начала падать.