они вошли в зону реки Халхин-Гол, для того чтобы обеспечить секретность своей подготовки к нападению на нашу страну. Откуда им было знать, что тут у нас идут тайные переговоры с Германией, и товарищ Сталин изо всех сил морщит лоб, придумывая повод, чтобы немцы в одном строю с нами были в крови замазаны. Поэтому и случилась столь жесткая реакция в ответ на малое нарушение границы в медвежьем углу сопредельной страны, где живет один человек на сто квадратных километров, да и тот прикочевывает туда лишь по праздникам.

А когда разбили мы япошек на Халхин-Голе да выяснили они, что друзья-немцы их подло предали и воевать им теперь против России один на один если что, то бросили они это строительство и забрали свои саперные войска из Меньцзяна, внутренней Монголии. Потому как стали они готовиться воевать с англичанами, да американцами на островах, а дорогу списали и совершенно забросили. Так как Квантунской армии больше не надо было выдвигаться к нашей границе, японцы перестали этот угол Меньцзяна удерживать, и к 1942 году эта область перешла под контроль чанкайшистов. Былая дорога была при этом сильно разрушена, бросили японцы ее в чистом поле, и поэтому в нашу сторону шла она в никуда, а с японской стороны тот конец контролировала японская армия. То есть у чанкайшистов под контролем оказалась рабочая нитка рельсов, местами попорченная, которая обрывалась с нашей стороны на полуслове, а на юге упиралась в японский укрепрайон. Поэтому использовать ее никому смысла не было. Однако же меня вызвали и предложили кинуть к этой дороге с нашей стороны по китайской территории соединительную ветку с нашей сетью и по ней пустить поезда с оружием для чанкайшистов, а те будут нам везти чай и рис для фронта и золото для закупок.

Работа была весьма странной и, с политической точки зрения, сомнительной, никто не давал нам разрешения на это строительство, китайцы Чан-Кайши нам были формально враждебными, а поставками этими мы нарушали наши прежние отношения с коммунистами, однако на фронтах положение было аховое, и в таком положении утопающий хватается за любую соломинку. То есть потом уже выяснилось, что Сталинград тогда выстоял, и такой уж опасности не было, но в дни, когда пал Ростов и появился приказ «Ни шагу назад!», об этом мы не раздумывали. Опять же из причин политических мне было сказано, что, если что-то пойдет не так, я должен буду взять все на себя и сказать, что начал строительство по враждебному Китаю самовольно, по своему разумению, и это значит, что отвечать я буду по всей строгости наших обязательств как перед коммунистами, которые были против такой торговли, так и перед чанкайшистами, которые не разрешали мне это строительство. Я недолго раздумывал и сразу же согласился, хоть за подобную операцию получить клеймо «врага народа» было, честно говоря, легче легкого. Однако Бог миловал, и вот этим я был занят вплоть до 1944 года. Так что большая часть золота, которым мы расплачивались за тугоплавкие присадки и прочие редкоземы с империалистами, была нами получена в Китае за не используемое по причине устарелости на Западном фронте оружие. (Не выкидывать же его, раз нельзя использовать против немцев!) Вот так я и не попал на войну, а мне за эту работу было присвоено генеральское звание и вручены иные награды.

Порой меня спрашивают, откуда взялись в стране бесхозные эшелоны снарядов, когда в те дни была страшная нехватка боеприпасов на фронтах. Дело в том, что готовились мы к войне не совсем той, что случилась в реальности. В свое время, когда за вооружение у нас отвечал Тухачевский, который стал им лишь за свою кровь по прихоти нашего врага Троцкого, мы пошли по тому же пути, за который ратовали наши друзья из Америки. Это означало, что армия предполагалась у нас высокотехничная, то есть машинизированная и с высокой огневой мощью. Причем машинизированная она по идеям умников из окружения Тухачевского была за счет большого количества танков, а танки эти были разработаны в разных КБ, где и кормились дружки Тухачевского всей этой межпухой. То есть в мехкорпусах в начале тридцатых был у нас истинный зоопарк, так как всем этим умникам из разных КБ нужно было хорошо кушать и получать деньги, то все их танки одновременно принимались на вооружение. Танки все были разные, к ним полагались разные пушки, а к пушкам — разные снаряды, причем с разной номенклатурой — не ко всем орудиям эти снаряды подходили. Я считаю, что это было обдуманное вредительство, так как любые попытки унификации — как ремкоплектов для разных танков, так и орудий для танков — натыкались на кучу взаимных обид и амбиций у конструкторов разных КБ, а все мы знаем, что евреи обычно умные, но самолюбивые и амбициозные. И вот этот бардак творился у нас до тех пор, пока всех таких врагов народа не расстреляли, включая и маршалов, и конструкторов. То есть привели всю систему, в том числе и танковый парк, к некоему общему знаменателю. И к 1941 году по танкам уже вырисовывалась некая общая концепция по производству зипа, ремкомплектов и номенклатуры используемых снарядов.

Хозяйство у нас в стране — плановое. Многие сейчас не помнят, что третья пятилетка началась в 1938 году, и это значит, что планы по производству снарядов были в целом приняты в 1937-м, то есть еще во времена вредителей Тухачевского. С годами они корректировались, но те же разномастные танки от разных расстрелянных за свое еврейское упорство КБ продолжали выпускаться, а самое главное, в полную силу работали патронные заводы, которые выпускали номенклатуру снарядов для этих танков. Ведь их после расстрела вредителей никто не списал, указа на сей счет так и не было, стало быть, и снаряды для всех этих пушек мелких калибров, которыми были вооружены быстроходные танки для Тухачевского, на заводских складах все это время накапливались. Мало того, из Америки этот нарком привез идею об «огневом вале», которая сама по себе неплоха, однако у нас ее воплощали в жизнь негодными средствами. К сожалению, наша промышленность к началу войны так и не освоила производство артиллеристских стволов особо крупных калибров, и мы использовали после профилактики уже готовые стволы царских времен. А так как концепция «огневого вала» по Тухачевскому требовала большого количества артиллерии, то предлагалось использовать устарелые пехотные пушки со стволом 76 мм и противотанковые орудия со стволом 37 мм. И в полном соответствии с госзаказом