– Все хорошо. Я хотела проверить, как вы себя чувствуете.

– Он умер? – спросила она. – Я его убила?

– Нет.

– Господи! О Господи Боже…

Мне показалось, что на ее лице отразилось облегчение, но слишком сильное возбуждение не дало ему продлиться долго.

– Мередит, – начала я, – врачу необходимо знать, получаете ли вы какое-нибудь лечение? Лечат ли вас от каких-либо заболеваний?

– Лечат? Нет.

– У вас на руке следы от уколов.

– Ах… да… конечно… Я сдавала кровь или что-то в этом роде.

– Для анализов там слишком много следов.

– Я… я ни от чего не лечусь.

Или она превосходно врет, или не может вспомнить.

– Вы помните промзону по дороге к Ореховой бухте? Людей в комбинезонах, кресло с откидной спинкой?

– Нет, не помню. Что, а разве… я что-то сделала? В смысле… я… кто-то…

Слова стихают. Она понятия не имеет.

Девушка не имеет ни малейшего понятия.

– Нет, – выдохнула я, откидывая спутанные волосы с ее покрытого пятнами лица. – Это были не вы – совсем не вы.

Я тихонько выхожу из палаты и не улыбаюсь полицейскому, когда направляюсь к выходу.

Вопрос, единственно важный для меня: где же Байрон?

И, наверное, еще один: зачем мне нужно это знать? Она сказала: «Вы придете ко мне», – и я ищу ее, это что, по принуждению? Она вставила что-то мне в мозги: иголки, антенны и…

…но нет. Сначала самое главное: я прохожу полное обследование, все за один день, быстро, чтобы врачи не успели забыть промежуточные результаты тестов. Ничего не вставлено, никаких чипов, проводов, вообще ничего, сегодня не надо начинать носить колпак из оловянной фольги.

Дисциплина: если не можешь доверять себе, доверяй другим. Не можешь доверять другим, доверяй научным методикам. Все остальное – измышления, сомнения, догмы, фантазии и страхи. Я не испугаюсь. Я не сойду с ума.

Я искала Байрон, но она исчезла.

Пропала из Америки, пропала из файлообменной сети, просто… пропала.

Я обыскала весь Клуб ста шести, лаборатории и лекционные залы, «прочесала» аэропорты и пограничные КПП, перелопатила весь Интернет, пытаясь нарыть хоть что-то и вычислить ее – ничего.

Она исчезла гораздо «чище», чем я могла себе представить, а ведь люди могли запомнить ее, но она все же пропала. Возможно, она оказалась права, возможно, это и есть некая свобода.

Ничего не найдя, я, повинуясь внезапному порыву, отправилась на междугороднем автобусе в Солт-Лейк-Сити. Автобус вовсе не походил на свой прототип из старых фильмов, он был с кондиционером, удобный, этакий вагон с туалетом в задней части.

– Всем привет! – воскликнул водитель в микрофон, когда мы двинулись на север. – Здесь есть вайфай для развлечений, журналы с приключениями, лампы над креслами для чтения и туалет для незабываемых ощущений!

Солт-Лейк-Сити: основанный мормонами и поддерживаемый лыжными курортами и индустриальными банками. Небольшой участок с прямыми линиями под заснеженными горными вершинами. Я ела прекрасный хот-дог, пока выбирала следующий пункт назначения, настолько прекрасный, что на минутку увлеклась своими мыслями, а официантка воскликнула:

– Дорогуша, вам нужно есть и набирать вес, иначе вы зиму не переживете!

Я плеснула еще кетчупа на хлеб, прибавила к чаевым два доллара и села на автобус, отправлявшийся в три часа ночи по федеральной трассе восемьдесят куда-то на восток, куда – там видно будет.

Географические названия вдоль трассы. Эванстон, Рок-Спрингс, Ларами, Шайенн, Форт-Коллинс. Места, где отцы-основатели ставили флаги, куда приходили с лопатами и динамитом строители железных дорог, где сражались и погибали древние племена, отжимаемые еще дальше на запад к горам и морям. Зачем я здесь? Зачем путешествую?

Путешествую откуда-то и куда-то. Похоже на то, что делают паломники. Путешествие сродни молитве.

Медленная смена ландшафтов и пейзажей, начинаются названия, связанные с другой историей. Лексингтон, Кирни, Гранд-Айленд, Линкольн, Омаха. Приходящее в упадок индустриальное сердце страны. Денвер. Форт-Морган. Стерлинг. Огаллала. Высохшие, пыльные дымоходы, запертые ворота, иди в ногу со временем или тебя раздавят. Страховые агенты, продавцы подержанных машин, телевизионные бригады, мудрецы и торговцы мыслями и тщеславием, все на восток, на восток. Остановка на десять минут в Де-Мойне, на тридцать минут – в Уолкотте, если нужно отлить, в туалете вонь, ну и что, кто-то потом уберет, мусор на шоссе, все завтра, ведь главное – это сегодня, что дальше?

Чикаго. Я сидела на берегу озера Мичиган с его ровной, словно натянутый шелк, гладью и размышляла: думали ли первые пришедшие сюда европейцы, что дальше простираются моря и океаны, а за ними лежит Япония.

Я ехала по эстакадной железной дороге и изумлялась, что поезд может ползти так медленно, почти вплотную прижимаясь к башням в деловом районе «Петля», и вытягивала шею, чтобы увидеть крохотный кусочек неба. Я ела пиццу в Ригли-парке и болела за «Чикаго кабс», хотя они явно проигрывали. Мне попался мужчина, обожавший танцевать румбу, и я подумала, а почему бы и нет, почему бы, черт подери, и нет, и протанцевала с ним до самой его квартиры, пропахшей острым перцем хабанеро и фасолью. А потом был просто секс, ничего больше, и он не спросил меня, увидимся ли мы снова, а меня больше ничего и не интересовало, и на следующее утро я села в автобус в сторону Саут-Бенда, Толидо, Кливленда и Нью-Йорка.

А в Нью-Йорке я смотрела на статую Свободы и плакала.

Семь дней не стиранная одежда, запах перца и секса на коже, я столько дней не бегала, ноги затекли от сидения в автобусе, глаза видели лишь проплывавший за окном мир, это не я, совсем не я, дисциплина исчезла, дыхание исчезло, счет исчез, знание, истина, воровка, все…

Ничего.

Откуда я? И куда движусь?

Из никуда в никуда.

Прошлое было лишь минувшим настоящим, будущее было грядущим настоящим, и оставалось только сейчас, а я стояла на берегу моря, снова приучая ноги к земле после дороги, и плакала.

На удивление странная вещь.

Какое-то смешное чувство.

Я купила французский паспорт у какого-то парня в Бронксе, настоящего профессионала с аккаунтом в файлообменной сети в моноалфавитном коде, который самоликвидировался, как только его владелец получил наличные. Он хорошо поработал вплоть до того, что поставил въездные визы с канадской границы, из Турции (две) и из Индии (одну). Я выразила восхищение его работой, на что он пожал широкими бугристыми плечами баскетболиста и ответил, что когда работает, его типа ничего не волнует, вот так.