– И за это надо выпить, – сделал вывод один из воинов. – Причем немедленно, и много!

– Само собой, – сказал Ивар. – Наливай!

И он протянул кружку – хотелось надраться до поросячьего писка, утопить горе в хмельном угаре, залить ту пустоту, что осталась в сердце после потери друзей, забыть и не помнить…

Отведал ханьской браги, которой было далеко до той, что гнали русичи, затем перешел на вино – вишневое, сливовое, дынное, еще какое-то, приторное, но зато крепкое, забористое. Потом они вроде бы пели, кто-то дрался, с берега глазели собравшиеся зеваки, но близко не подходили, их рожи сливались для конунга в одно, белое, круглое, с глазами-щелочками.

Посланцы от Сына Неба явились ближе к полудню, когда Ивар слегка отошел, но все еще маялся похмельем.

Причал загромыхал под тяжелыми шагами, и рядом с бортом объявились двое могучих по ханьской мерке стражников. Между ними протиснулся крохотный чиновник в фиолетовом халате с широкими рукавами и в семиугольной шапке из тонкого шелка.

– Здесь ли пребывает дафу И Вар, прозванный Ловкачом? – спросил он.

– Тут-тут, – недружелюбно отозвался конунг, башка у которого гудела, а в брюхе бурлило. – Чего тебе?

– Во имя всех богов и духов в подчинении Шан-ди, Тай-цзун, Сын Неба, владыка мира, повелевает… – затянул чиновник.

– Ладно, хватит! – прервал его Ивар. – Сын Неба хочет меня видеть, я понял…

Из сундука вытащил одежду понаряднее, натянул новые сапоги, взял с собой Ингьяльда на тот случай, если понадобится дельный совет, и пару воинов помощнее – для солидности.

Дворец Сына Неба встретил варваров так же, как и в прошлый раз – выставленной напоказ мощью, за которой пряталась немыслимая роскошь. Воздух садов был сладок, цвели цветы, нежно шелестела на ветру листва, и удивленно поглядывали на угрюмых викингов ручные звери.

Гости поднялись по лестнице с красными ступенями, и зашагали через пышно украшенные залы. Ноздри Ивара защекотал аромат благовоний, открылись широкие двери, стал виден трон с золотыми тиграми у подножия, оскалились изображенные на потолке драконы.

Император был облачен в алый, как свежая кровь, халат, разряженные придворные толпились у стен.

– Позволяем приблизиться, благородные варвары, – сказал Сын Неба, когда приведший гостей чиновник поприветствовал его, как положено. – Все равно я не дождусь от вас настоящего поклона.

Пока шагали к трону, Ивар поймал из толпы полный ненависти взгляд, и не удивился, что принадлежал тот Янь Си, чиновнику с жемчужиной на высокой шапке, которого они унизили в прошлый раз. Даже улыбнулся ему, показал зубы, как это делают собаки и волки, демонстрируя готовность к схватке.

Нефритовая Жаба вместе с еще двумя даосами располагался сбоку от трона, вид у него был мрачный и усталый.

– Достаточно, стойте здесь, – велел Сын Неба. – Почтенный мудрец поведал нам о делах дивных и страшных, так что мы велели записать его слова о Куньлуне и Преисподней. Но мы хотим также, чтобы ты, дафу И Вар, рассказал о том, что происходило с тобой и твоими соратниками.

– Я не мастер говорить, – Ивар облизал пересохшие губы, – но попробую…

Куда с большим удовольствием лежал бы сейчас в теньке, а не стоял перед напыщенным юнцом на троне, пил бы пиво, а не пытался вспомнить, о чем рассказывал вчера.

Но Сын Неба, похоже, от варвара особенно много и не ждал.

– Довольно, – нетерпеливо прервал он, едва конунг добрался до встречи с фэнхуаном. – Мы верим всему, что тут сказано… Наши мудрецы в один голос утверждают, что равновесие в Поднебесной восстановилось, и что напасти, терзавшие нас последние годы, пойдут на спад.

Даосы дружно закивали, по рядам чиновников пронесся одобрительный гул.

– И никто не может сказать, что Сын Неба неблагодарен! – правитель Чжунго гордо выпрямился. – Мы знаем, что титулы и звания Поднебесной мало ценятся среди дальних варваров, не знакомых с истинными ценностями, и посему награждаем вас не так, как наградили бы наших подданных…

Он повел рукой, в толпе чиновников началось шевеление.

Из нее выступили двое в зеленых халатах, семеня, подобрались к трону, и поставили на пол две большие шкатулки из дерева, украшенные резьбой и золочением. Скрипнула, поднявшись, крышка одной из них, обнажилось чрево, набитое золотыми монетами.

Один из молодых дружинников нервно сглотнул, конунг остался невозмутимым.

Ему очень не нравилась физиономия Нефритовой Жабы, выражавшая что угодно, но не радость.

– Во второй – серебро и драгоценный жемчуг, – сказал император.

– Благодарим могучего и щедрого правителя, – Ивар наклонил голову, – награда тешит наши варварские сердца… но их тревожит то, что мы давно не были дома, и мы хотели бы получить позволение вернуться на родину.

– Не думаю, что вам стоит спешить, – правитель Чжунго улыбнулся, но тепла в его улыбке оказалось меньше, чем вшей на лысой голове. – Сейчас самый жаркий месяц, он неудобен для странствий… подождите осени… мы продолжим оказывать вам свое гостеприимство столько, сколько потребуется.

Ивар не стал возражать, чутье подсказало, что толку все равно не будет, лишь вызовешь гнев правителя, а это очень неразумно, учитывая, что они находятся в полной его власти.

– Мы дозволяем вам удалиться, – император кивнул. – Но думаем, что еще призовем для беседы…

В шкатулки как следует удалось заглянуть только на драккаре, когда сопровождавший варваров чиновник после многочисленных заверений, что им ничего не надо, наконец удалился.

– Неплохо, – сказал Ингьяльд, когда они оценили вес золота, серебра, и перебрали жемчужины. – Не в каждом походе возьмешь такую добычу, так что Один милостив к нам…

– И не в каждом походе потеряешь столько людей, – буркнул Ивар, – и милость Владыки Павших – опасная штука. Да и рожа местного конунга мне не очень понравилась, наверняка затевает какую-то пакость.

Большую часть золота и серебра рассовали по сундукам, меньшую решили потратить немедленно, отправившись на берег. Обратно вернулись сытые, пьяные, да еще и нагруженные ханьскими диковинками – шелком, чаем, тигриными шкурами и искусно украшенным оружием.

Не привезешь домой – никто не поверит, что был на другом краю Мидгарда.

Стемнело, как обычно в этих местах, стремительно, будто солнце проглотил следующий за ним по пятам волк. По городским стенам поползли огненные пятнышки, отмечавшие передвижение патрулей, от ворот долетел тягучий звон, возвещавший, что их сейчас закроют.

Ивар распорядился насчет ночной стражи, и собрался уже лечь спать, как с причала донеслись легкие шаги.

– Стой! Кто там? – воскликнул оставшийся на вахте молодой воин.

– К конунгу, – произнес тихий голос, при звуках которого Ивару расхотелось спать.