Она выпрямилась. Нет. Он расторг то соглашение. Он признался ей во всем, сказал, что любит ее. Он любит ее.

В голове послышалось мрачное дуновение внутреннего голоса: «Влечение».

– От тебя, чертов эгоистичный трус, я не хочу больше слышать ни слова, – рявкнула София. – Ты утратил право даже думать обо мне. Честно говоря, почему бы тебе не спрыгнуть с того утеса прямо сейчас, закончив начатое? Дедуле, по крайней мере, будет что хоронить.

– Ты же так на самом деле не думаешь, – Этта поразилась, как спокойно Джулиан отвечал, не тушуясь под злобным взглядом и шипением Софии. – Скажи мне, в чем дело, что тебя так задевает? Мы же были друзьями всю свою жизнь – ты что, всерьез веришь, будто я не способен понять, когда ты впустую кипятишься?

– Не важно, – София, вырвавшись, наконец, из рук Этты, принялась собирать оброненные сумки. – Все это не важно. Прыгай с обрыва или уничтожай астролябию – твоя жизнь в любом случае кончена. Поскольку вы, судя по всему, не способны что-либо сделать сами, позвольте мне обрисовать вам полную картину: шкала времени Айронвуда не просто исчезнет. Нас всех выбросит в наше истинное забытое богом время, и проходы захлопнутся у нас за спиной навсегда.

– Боже, ну ты и лгунья! – выдохнула Этта.

София повернулась и пошла по тропе, отмахнувшись от Джулиана, протянувшего к ней руку. Но на Эттины слова обернулась:

– Я? Увидишь…

– Подожди, – крикнул Джулиан, догоняя Софию. – Софи, пожалуйста…

Они оба исчезли за поворотом каменистой тропы, и с ними исчезла последняя необходимость держать себя в руках. Этта тяжело выдохнула, словно ее толкнули в грудь, и прижала кулаки к глазам, пытаясь остудить холодными пальцами скачущие в голове мысли.

Влечение.

Выбросит.

Захлопнутся.

Навсегда.

Если то, что сказала София верно, – а у Этты были все резоны ей не верить, – то Генри, очевидно, не знал всей картины. Он бы никогда не рискнул разлучить членов семей Тернов. Подумать только: что, если ребенок рожден в совершенно другом столетии, чем его родители? Что, если кто-то из таких детей, играя дома в Сан-Франциско, окажется запертым во враждебном времени, в месте, где у него нет друзей, а все вокруг говорят на незнакомом языке, так что даже помощи не попросишь?

Этта вспомнила теплые руки Николаса на своем лице, пальцы, пробегающие по коже, словно рисуя на ней чувства. Вспомнила, как он дрожал, совсем чуть-чуть, когда она легла рядом с ним в темноте. Тепло его губ на своих щеках, веках, на каждом сантиметре кожи. Как он делился с нею своими секретами. Она вспомнила, как ее страх рассыпался на кусочки и растворился рядом с ним, как бережно он поддерживал ее всякий раз, когда она была готова сломаться.

Как быстро работал его ум, как ревностно верило сердце, как отчаянно он боролся за каждый шаг в своей жизни, включая убеждение, что они смогут быть вместе. В ее сердце Николас был песней в мажорном ключе, дерзкой и прекрасной.

Но Этта помнила и то, что она чувствовала, когда ее взяли к себе Терны, приняли ее, встретили тысячью улыбок и вопросов, пытаясь одолеть время, проведенное в разлуке. Вспомнила, как игра отца сплеталась с ее игрой. Вспомнила свой город, превращенный вместе со всеми жителями и деревьями в клубящееся облако пепла.

Ей нужно поговорить с Николасом, прикоснуться к нему, поцеловать, узнать, как он поранился, как ему помочь. Но сейчас их разделяли сотня людей на берегу и, что еще страшнее, сотни вопросов, на которые Этта не могла начать отвечать.

«В этой истории столько всего темного, что порой я чувствую, как она душит меня», – признавался Генри. И все это возвращалось и возвращалось, кружило вокруг астролябии. Снова, и снова, и снова.

Сценарий.

«Нет!» – Этта тряхнула головой, отбрасывая эту мысль подальше.

Джулиан, тяжело дыша и теребя волосы, прибежал обратно.

– И слушать не хочет! Происходит что-то еще, но она не говорит нам, я уверен.

Этта кивнула, огибая скалу по стеночке и выглядывая из-за утеса на берег под ними. Николаса она нашла сразу – трудно было бы не заметить его рядом со стариком недалеко от входа в пещеру. Он подошел чуть ближе, чтобы лучше расслышать Айронвуда, затем, кивнув, шагнул вперед и, приложив здоровую руку ко рту, передал приказ остальным.

«Что ты делаешь? – удивлялась Этта. – Что же ты такое задумал?»

В их совместных странствиях ей много раз казалось, что она понимает его лучше, чем саму себя. Но понять, почему он согласился на эту роль в игре, в которую никогда не хотел играть, она не могла, хоть убей. Разве что нечто направляло его руку.

– Что нам делать? – начал Джулиан. – Если она права, то мы вернем исходную временную шкалу, но потом… это конец для всех нас, правда? Без астролябии, способной заново создать проходы, мы пропали.

Внезапно Николас поднял голову и посмотрел прямо в их направлении, словно заметив что-то сквозь туман и снег. Этта присела прежде, чем осознала, что делает. Сердце стучало в груди, когда она опустилась на жесткую неровную землю. Она плотно зажмурилась.

В одном она никогда не сомневалась – в постоянстве своих чувств к Николасу – эта часть ее сердца всегда билась ровно и размеренно, отбивая мелодию, слышимую только ей. Возможно ли, что, оставив Николаса в погоне за астролябией, она обрекла его на такой выбор, на выживание единственным доступным способом: через извращенную верность?

Снег, крупинка за крупинкой, покрывал черные скалы и искореженные пласты горных пород белым покрывалом, сглаживая складки и трещины. Пришедшая вдруг мысль была не новой, просто приспособленной к новой цели.

– Сколько займет путь отсюда до Сан-Франциско?

Джулиан нащупал в кармане куртки свой дневник.

– Если поспешим, дня три-четыре. А что? Хочешь попробовать снова соединиться с Тернами?

– А отсюда до аукциона? – нажимала Этта.

– Если использовать прямой проход в Рио-де-Жанейро… еще три дня, наверное, – он снова пролистнул страницы, проверяя свои расчеты.

– Значит, не успеваем, – вздохнула она, садясь на корточки и вытирая измазанные в грязи руки о шершавую шерсть плаща. – Особенно если собираемся искать сотню фунтов золота. Тебе часом не случалось приметить тайники Тернов?

– Все, что поступало, они тратили на еду и воду, – ответил Джулиан. – У твоего отца, наверное, где-то есть парочка запасов, но я не представляю, как их найти и успеть к аукциону.

Этта кивнула, снова считая дни.

– А других тайников у Айронвудов нет?

– Все другие он уже обчистил…

Снизу, с драккара, донесся резкий свист – люди карабкались на борт с переполненными мешками. Николас, замыкая шествие, приложил ладонь ко рту, выкрикивая приказы, сносимые ветром. Айронвуд, судя по всему, уже взошел на корабль.