История Дафни отличалась от всех остальных. Я рассказала доктору, что она умерла от разбитого сердца, в состоянии интоксикации заплыв далеко в море и сгинув там. В тот вечер я продолжила рисовать цветы, встав на стул, чтобы захватить стену повыше. Когда у меня остался лишь один угольный карандаш, в углу я изобразила лес, такой же, какой Белинда рисовала во всех наших спальнях.

Я закончила. На следующий день – последний день наших сессий – мы собирались говорить о Зили.

После завтрака и до прихода доктора я читала «Джейн Эйр». В этот раз, войдя в палату, он наконец заметил цветы на стене.

– Что это? – спросил он, и мне захотелось язвительно отметить, что с наблюдательностью у него не очень.

Я рассказала ему о нашем доме, о стенах, расписанных цветами, в честь которых мы были названы, и о том, что в углу всегда был лес.

– Ты скучаешь по дому? – спросил он.

Я пожала плечами. Я уже не очень понимала, что для меня означает дом. Без сестер «свадебный торт» был лишь коробкой. Я не могла представить, что вернусь туда.

Он снова устроился на стуле и разложил бумаги на столе.

– Сегодня будет непростой разговор, – сказал он, поворачиваясь ко мне на стуле.

– Они все были непростыми.

– Да, я понимаю. Но сегодня мы должны обсудить Хейзел, а со дня ее смерти прошло совсем мало времени, и дистанция между вами еще не такая большая, как в случае с остальными сестрами.

Хейзел. Было понятно, что он совсем не знает ее, что для него она с таким же успехом могла быть персонажем из учебника истории, как Жанна д’Арк или Клеопатра.

– Если вы морально готовы, я бы хотел поговорить о том, как она умерла.

В эти дни мы поговорили обо всех моих сестрах, спускаясь вниз по алфавиту их имен. Как ни тяжело мне было вспоминать Зили, было бы несправедливо ничего о ней не рассказать.

– С чего мне начать?

– Расскажите мне о месяцах, предшествовавших ее смерти.

Я начала с самого очевидного:

– Все изменилось, когда она окончила школу.

Я рассказала ему о пикнике, о Флоренс и ее обручальном кольце, о том, в какую депрессию погрузилась Зили после этого, понимая, что ее ждет совсем не то будущее, о котором она мечтала.

– Уехать со мной, жить вместе, как две старые девы, – я думала, она уже смирилась с тем, что такой будет наша судьба, но оказалось, что для нее это было хуже, чем смерть.

– И что вы при этом почувствовали?

– Боль. Я столько лет старалась спланировать для нас общее будущее, а она мне подыгрывала, хотя на самом деле вовсе не собиралась никуда со мной убегать.

– Неудивительно, что вам было больно.

– Мои чувства не имеют никакого значения. Я должна была заботиться о ней, а я с этой задачей не справилась.

– А кто должен был заботиться о вас?

– После смерти Эстер – никто.

– Это тяжелая ноша.

– До аварии я со всем справлялась. Я вовсе не сломленный человек, которого вы видите перед собой.

Он заверил меня, что не считает меня сломленной, но я сомневалась, что он действительно так думает. Мы сделали перерыв, а когда возобновили разговор, я рассказала ему об ужине с Сэмом Кольтом, после которого Зили начала скрываться и врать. Я рассказала о том, как узнала об их тайной поездке в Рим, и о том, как сильно я тогда за нее испугалась. Я описала свою вылазку к дому Эстер и случай с полицейским Чаки.

– Я отчаянно пыталась удержать ее, но у меня ничего не получилось. Она предпочла мне Сэма.

– И что произошло после ее отъезда?

– К тому времени я уже решила, что поеду в Нью-Мексико. В Санта-Фе есть художественная школа, в которую я могла бы поступить. Как я уже говорила, я много лет планировала наш отъезд – нужно было лишь подождать, пока Зили окончит школу. А когда она сбежала, мне безумно захотелось тоже вырваться из дома. – Должно быть, мой план казался доктору какой-то прихотью с моей стороны, а может, он и был ею. – Я была расстроена, и я торопилась. Поэтому не заметила грузовик. Вот и все. – Это был последний день наших разговоров. Последний день Зили. Я посмотрела на свою руку и потерла рану.

О том, что случилось с Зили, я знала лишь со слов отца. В то утро она поехала в Гринвич, к сестре Сэма, чтобы встретиться с ним там. Потом они с Сэмом отправились в отель, где собирались провести ночь перед отлетом. Они разделили комнату и кровать, и для Зили все закончилось очень быстро. К вечеру она была мертва.

– Сэм убил ее, – сказала я. – А потом наложил на себя руки.

– Вы считаете, что все было именно так?

– Я не считаю, я знаю.

– Сэм действительно покончил жизнь самоубийством, все верно. – Доктор Уестгейт потянулся к столу, порылся в бумагах и достал газету, сложенную на нужной странице. Он передал ее мне – дата была сегодняшняя.

Начинается расследование обстоятельств смерти Кольта

Полиция штата Коннектикут начала расследование обстоятельств смерти Сэмюэла Кольта III, 28 лет, проживавшего в Хартфорде. Его тело было обнаружено береговой охраной в прошлую среду, после того как семья сообщила о его пропаже. Мистер Кольт был найден на своей яхте, дрейфовавшей в водах залива Лонг-Айленд, с огнестрельным ранением груди. Предполагаемая причина – самоубийство. Его смерть произошла через два дня после смерти его девушки, Хейзел Чэпел, 18 лет, проживавшей в Беллфлауэр-виллидж. Оснований подозревать убийство нет, однако расследование продолжается.

Я прочла заметку и бросила газету обратно на стол.

– После того что он сделал с моей сестрой – так ему и надо, – сказала я без каких-либо эмоций.

– А что он сделал с вашей сестрой?

– Я уже говорила. Он ее убил.

– И как он это сделал?

– Точно так же, как Мэтью убил Эстер, Родерик убил Розалинду и Тедди убил Каллу.

Доктор Уестгейт посмотрел на меня долгим и напряженным взглядом.

– Айрис, меня очень беспокоит то, что вы считаете, что эти мужчины убили ваших сестер.

– Но так и было. У Эстер было отменное здоровье, пока она не провела первую ночь со своим мужем; то же самое касается Розалинды. Калла прекрасно себя чувствовала, пока не провела ночь с Тедди. То же с Зили и Сэмом. Какие еще здесь можно сделать выводы?

Он покачал головой.

– Это просто невозможно.

– Доктор Уестгейт, все, что я вам рассказала, – правда. – Мне вдруг захотелось убежать и спрятаться – плохая у меня сформировалась привычка. – После смерти Эстер сестры стали говорить, что наша мать ее каким-то образом отравила…

– Отравила?

– Не в смысле ядом, а в смысле… – Доктору не нравилось слово «сумасшедшая», но мне-то было понятно, как все это звучит. – У мамы было непростое прошлое – как у нее, так и у всех ее предшественниц по женской линии. Брак, дети – это их убивало, либо в буквальном смысле, либо, как в случае с моей мамой, в фигуральном. Сестры думали, что она передала нам это проклятие. Но мама тут ни при чем. Это все мужчины. Я действительно не могу объяснить, как именно они убили моих сестер, но факт остается фактом.

Казалось, доктор Уестгейт не верит своим ушам.

– Поговорите с моим отцом, он вам расскажет, – сказала я, хотя, конечно, никакой уверенности в этом у меня не было.

– Я с ним уже говорил, и довольно подробно. Он сказал, что Эстер и Розалинда умерли от гриппа. Причина смерти Каллы неизвестна. А результаты вскрытия Хейзел еще не поступили.

– Вскрытия?

– Понимаю, как ужасно это для вас звучит. Прошу прощения.

Мои глаза наполнились слезами, но я взяла себя в руки и продолжила. В конце концов, наши беседы подходили к концу.

– Отец никогда не позволял нам с Зили встречаться с мальчиками. Об этом вы его тоже спросили?

– Нет, но ведь он потерял четырех дочерей – ни один отец даже в самом жутком кошмаре не сможет представить себе такое. Неудивительно, что, учитывая все