chitay-knigi.com » Приключения » Великий океан - Иван Фёдорович Кратт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 147
Перейти на страницу:
медаль, протиснулся на самое видное место.

Как только люди выстроились, из дома показался Кусков, за ним Алексей и Василий, несшие ведерко с кропилом и сине-бело-красный российский флаг. Сзади шел бледный, дрожавший от озноба монах, держа обеими руками большой позолоченный крест.

Собравшиеся подались вперед, некоторые сдернули картузы и шапки. Глядя на них, обнажили головы все. Стало тихо и торжественно. Многие вдруг поняли, что сегодняшний день — самый значительный в их жизни и что прожили ее недаром. Люди забудут имена, ветер развеет могилы, но в памяти отечества дело их останется навсегда.

Кусков подошел ближе, снял картуз, провел по лицу ладонью.

— Господа промышленные!.. — начал он громко. Высокий, исхудалый, с не поддающимися седине волосами, стоял он перед собравшимися и в эту торжественную минуту казался совсем молодым. — Господин главный правитель послал нас сюда служить Российско-американской компании и нашему государю и отечеству верой и правдой... Сегодня он нам прислал наш русский флаг. Мы всегда будем ему верны...

Он скоро закончил свою маленькую речь, отступил назад и, пропустив вперед монаха, скромно стал в конце шеренги.

Монах служил молебен. Чахлый, с большими запавшими глазами, он неожиданно громким и чистым голосом произносил слова и говорил их мягко и с большим чувством. Запах ладана, смолы и лавра, крики кружившихся над фортом чаек, щебетанье похожих на воробьев черных птичек, величественная картина прерии и белых вершин Сьерры-Невады, чужой, ставшей теперь родной земли, трогали душу, и даже горловой, ненатуральный голос Луки, изображавшего хор, не вызывал ни у кого смешка. Когда же Алексей в конце молебна поднял на высокой мачте флаг и одновременно грохнули выстрелы двух пушек, промышленные заулыбались как дети, а алеуты припали к земле.

После богослужения монах окропил освященной водой строения, стены, двор и даже Нанкока, которого подослал Василий, затем тихо улыбнулся и с полчаса кашлял. Кусков сам отвел его в горницу.

Сразу же, не отпуская людей, Иван Александрович велел придумывать название, какое хотелось бы всем дать новому заселению. Называли разные: и «святой Троицы», и в честь царя — «Александровск», и в честь Баранова и Кускова, и «Алеутским», а Лука внезапно взгрустнул и предложил окрестить именем святой великомученицы Серафимы. Промышленные, а за ними алеуты галдели, спорили, отталкивали друг друга. Наконец остановились на трех: «Александровск», «Трех святителей» и «Форт Росс» — предложение Алексея.

— Святыми и так все земли названы, — сказал он запальчиво. — Пускай наше русское будет.

Кусков приказал Василию написать все три названия, каждое на отдельной щепке, а щепки положил под икону Спасителя, еще не убранную с алтаря.

— Бог спор решит, — заявил он просто. — Ну, тяни, Лука!

Промышленный подошел к иконе, примял бороду, перекрестился и, быстренько выхватив щепку, даже икнул от волнения. Затем сунул ее Василию.

— Форт Росс! — прочитал тот громко.

Впервые за много недель промышленные весь день гуляли. Кусков выставил бочонок рома, зажарили трех баранов, добытых на сей случай в горах охотниками, варили осетров и рыбу «кузьму», ели дикие персики и виноград, росшие на южных склонах холмов. Палили из ружей и пели песни. А когда море и береговые камни покраснели от закатного зарева и дневной зной сменила прохлада, жгли на пригорках костры и любовались алеутскими плясками. Позже танцевали все, а пьяненькие Лука и Нанкок неистово барабанили ложками по пустому бочонку.

Иван Александрович и Алексей в гульбище не участвовали. Там распоряжался креол Василий. Правитель колонии и его помощник обошли весь форт, осмотрели берег, чтобы завтра приступить к закладке небольшой верфи, подсчитали запасы. В первый раз и Кускову выдался за это время свободный день. Как всегда, он тщательно заметил все мелочи, разглядел недоделки, ощупал и проверил почти каждую сваю, но Алексей видел, что мысли его заняты другим. Однако помощник знал, что Кусков никогда не скажет ни о том, что его радует, ни о том, что беспокоит, и не пытался спрашивать. Иван Александрович не умел перекладывать заботы на плечи других. Он нес их сам.

И все же радостного настроения Алексея ничто не могло нарушить. Поселок выстроен, люди живы и здоровы, мечты начинали претворяться в жизнь. На всех картах и во всех корабельных журналах на месте неизвестного мыса будет красоваться имя «Колония Росс»...

Он шел следом за Кусковым, слушая чириканье черных птичек, уже свивших под крышами гнезда, негромкий гул океана, отголоски песни, доносившейся из-за пригорка, видел горы и красноватые скалы, сверкающие водопады, густые пахучие леса — благословенный край... Словно все это он сам дал родине.

Вечером Кусков вскрыл полученный из Ново-Архангельска пакет. Они сидели с Алексеем в еще не совсем достроенном доме правителя, в одной из трех комнат, занятых Кусковым. Четвертую, через полутемные сени, он отдал своему молодому помощнику.

Так же как в зальце Баранова на Ситхе, в комнате у Ивана Александровича стоял большой шкаф для бумаг и книг, хотя книг было мало, а на полках в строгом порядке лежали куски горных пород, пучки трав, перья птиц, лук и индейский топорик — томагавк, плетеные сосуды из тонких кореньев, колосья дикой ржи, виноградная лоза, засушенные цитрусовые цветы, морские раковины — все, чем изобиловали новые места.

Напротив шкафа в оконном простенке висели старинная карта Татарии и изображение реки Чжа-Кианг с застывшими на ней неуклюжими сампанами, вывезенное Иваном Александровичем из Кантона. В углу перед иконой богородицы новгородского письма стоял узкий диван, рядом с ним обитый жестью огромный ларь, а за ним, на толстом чурбане, подарок Баранова другу — статуя крылатого Меркурия работы Ротчева. Белоснежный мрамор резко подчеркивал простоту бревенчатых стен.

Промышленные принимали скульптуры за ангела и, входя, крестились на нее. А Иван Александрович часто простаивал перед ней по многу минут, любуясь прекрасной статуей. Всю жизнь он жадно стремился как можно больше узнать, дойти до всего своим умом. Не один раз караульные видели свет в его окне до утра и огромную тень согнувшегося над столом Кускова. Он терпеливо переписывал заинтересовавшие его места из привезенных книг, чтобы выучить их и обдумать.

Сейчас он с волнением срезал печати. Тут были распоряжения, которых он ждал уже давно и которые ему обещал выслать Баранов, как только получит от него весточку. Весточку Кусков послал три месяца назад через бостонского корабельщика, укрывшегося от шторма в заливе Румянцева.

Развернув просмоленную холстину, Иван Александрович осторожно вынул из нее бумаги, положил на стол. Холстину и надрезанные печати отодвинул в сторону, снял со свечей нагар. Затем медленно надел железные

1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 147
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности