Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Высокое, открытое место, годное для посевов и пастбищ, близость моря, а главное, обилие леса и возможность удобного общения с испанцами и промысла котов прельстили расчетливого Ивана Александровича. Примерно о таком месте он и говорил главному правителю. Все же, честный и точный во всем, он решил дождаться Алексея и, ежели тот не нашел лучшего, селиться здесь.
А неделю спустя уже приступили к строительству форта.
...Алексей шел берегом. Солнце накалило камни, бледное небо незримо сливалось с океаном. Был час отлива и так знойно, что казалось, рыболовы-чайки рассекают горячий воздух. Стояла середина лета.
Сверху, со стороны нового форта, доносился стук топоров, звенела пила, в кузне, стоявшей ближе к морю, гулко ковали железные скобы. Иван Александрович спешил до осенних дождей обнести заселение палисадом.
Алексей возвращался из стоянки алеутов, разместившихся со своими байдарами у подножия береговых скал. На разведку лежбищ морского зверя алеуты пока не ходили — ловили для всей колонии рыбу, били птиц. Кусков наказал передать старшине, алеутскому князьку Нанкоку, чтобы явился завтра с половиной отряда на таску деревьев из леса.
— Рыбка в море уйдет, кит кушать будет. Я лучше тут буду... — пробовал было отвертеться от тяжелой работы Нанкок, но Алексей засмеялся и что-то чересчур быстро согласился. Озадаченный князек поспешил отказаться от своих слов.
С молодым помощником Кускова он чувствовал себя всегда неуверенно. Тот не грозил, не ругался, а если кричал, то потом шутил и самое трудное делал сам. И все вокруг него кричали и смеялись, а делали больше других. Но однажды Нанкок видел, что, когда задира промышленный кинулся с ножом на другого, Алексей вывернул ему руку так, что тот провалялся больше месяца. Непонятный человек...
Алексей давно не спускался сюда, к скалам. С тех пор как начали ставить срубы и рыть колодец, прошло уже больше месяца, у моря делать было нечего. Люди рубили в горных ущельях дубы и чагу — красную сосну, носили на себе к месту будущего форта, добывали глину, лепили мазанки. Часть промышленных и бабы копали землю, сеяли на пробу рожь, сажали картошку.
На заре, как в далекой России, вился над жильем дым, пахло квашней и хлебом. Хлопал крыльями и голосил вывезенный с Ситхи огненно-рыжий петух.
Туманы и зной отнимали много дорогого времени. Непривычные к этим местам люди не знали, как укрыться от ночного холода и сырости, а днем не выдерживали изнуряющей жары, худели и сохли. Бабам не помогали платки, козырьком повязанные почти под бровями, лупились носы и щеки, с непривычки темнело в глазах.
Но Иван Александрович не давал отдыха никому. Почерневший и заросший бородой, всегда в картузе и суконном кафтане, тащил он на плечах дубовое бревно, а за ним, подхватив другой конец, согнувшись от тяжести, тужились четверо мужиков. Алексей тоже по нескольку дней не выходил из лесу — рубил и пилил здоровенные комли.
Коней и быков не было. Кусков рассчитывал достать их в миссии Сан-Франциско, но до окончания первых построек не хотел заводить связей с испанцами. Ограничился тем, что послал в Монтерей подарки Баранова. Правда, ждал, что испанцы прибудут сами. Узнав же от Алексея о доне Петронио, нахмурился.
— Нечего нам в чужие дела вмешиваться, — заявил он недовольно. — Тут свои законы, не нами придуманные. А мы приехали со своими соседями в мире жить.
Но о Петронио расспросил подробно, сколько с ним индейцев, каковы на вид, какое оружие. А услышав про дочку коменданта, посветлел и, трогая в ухе золотую серьгу, молча постоял у камня. Алексей догадался, что Кусков знал обо всей этой истории и, быть может, даже видел девушку. Но спросить о ней почему-то удержался. А вместе с тем уже не раз он вспоминал рассказ Петронио, и когда заходило солнце и длинные тени бугров ложились на равнине, часто глядел в сторону степи, словно ожидал увидеть там донну Марию.
Сейчас, идя по плотному, упругому песку обнажившейся отмели и видя очертания кряжа, за которым находился залив св. Франциска, Алексей опять подумал о печальной судьбе этой девушки.
Он шел, подбирая мелкую гальку, потихоньку швырял ее в крабов, ползавших по отмели. Потом остановился, посмотрел на чуть видневшиеся в мареве Ферлонские камни. Они выступали на поверхности океана как огромные квадратные зубы. Так и не удалось послать туда котиколовов. А времени прошло порядочно! На сей раз Иван Александрович и слышать не хотел о промысле, пока не поставят главных строений. Если есть коты — никуда не денутся. Сперва нужно обстроиться. Расчетливый и бережливый во всем, правитель новой колонии не скупился, когда дело шло о его людях. Казармы ставили добрые, на сотню лет, крыли тесом, семейным рубили особо. Рыли колодец, два погреба, собирались строить баню, кожевенный завод и сукновальню...
Хозяйственные заботы вновь овладели мыслями Алексея. Он был теперь главным помощником Кускова. Вздохнув и передвинув шляпу на выгоревших от солнца волосах, он швырнул последний подобранный камешек и свернул к складам. Там, за крайним утесом, находился широкий проход наверх.
Однако, не доходя шагов тридцати до мыска, он услышал доносившийся оттуда непонятный топот и отчаянные выкрики Луки. Словно промышленный с кем-то бранился. Алексей прибавил шагу, а когда свернул за камень, в недоумении остановился. Лука, в подштанниках и нательной рубашке (пришел «с жары окунуться»), босой и без картуза, кружился среди четырех коней, держа их за концы арканов, накинутых на шеи. Полудикие животные пятились и храпели, пробовали вздыбиться, а Лука скользил по горячему песку, еще больше пугая лошадей криками.
— Лексий Петрович! — завопил он, увидев наконец подмогу. — Выпущу!..
Подхватив арканы, Алексей помог успокоить животных. Это были длинногривые степные кони рыжей масти с темными полосами вдоль спины. Они оказались довольно послушными и больше не пытались вырваться. Очевидно, Лука просто напугал их своими криками. А крайняя, по виду самая беспокойная лошадь, вдруг тихонько заржала и потянулась теплыми мягкими губами к плечу Алексея.
— Откуда они? — спросил он, запыхавшись, и ласково погладил золотистую морду животного. — Где ты их взял?
Лука уже приободрился и, подтягивая подштанники, пустился в подробный рассказ