Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остаток дня и вечер продолжали работать веслами, ночевали в байдаре, укрыв ее под каменной глыбой, нависшей над водой. Утром, как только сошел туман, снова тронулись в путь.
Местность почти не изменилась. Те же рваные скалы, крутизна и высокое голубое небо. Лишь река стала немного шире и спокойней, да чаще встречались лесные заросли, спускавшиеся к самой воде. Ни зверя, ни птиц. За все время увидели одного орла, медленно проплывшего далеко в вышине. Зато запахи деревьев и трав становились острее и крепче, ощутительнее жара.
— Ить, куда забрались! — бормотал Лука и, ворочаясь, беспокойно допытывался у Василия о тростнике «для делания рому». — Тут тебе он и расти должен, Василий. Сказано — где жара!
— Тут, — серьезно подтверждал креол. — И бочонки рядом. На деревьях, будто груши.
Лука моргал, затем плевал и сердился.
— От идол!
Алексей не слушал разговора промышленных. Хотя вчерашние опасения рассеялись — кругом было спокойно и тихо, — но нетерпеливое беспокойство не оставляло его, и он даже не любовался, как вначале, угрюмой красотой горного каньона. Скалы тянулись за скалами, красные утесы вздымались в невероятную высь, по обрывам взбегали леса. Ни одной долины или широкого увала не пересекали ущелья, селиться могли тут только горные козы да орлы. И все же он не терял надежды.
Смочив шляпу и расстегнув ворот кафтана, Алексей помогал гнать байдару веслом, чаще сменял гребцов. Лицо его осунулось, не защищенные от солнца, покраснели и саднили кисти рук, болела спина. Но он упрямо вглядывался в извилины бесконечного каньона и продолжал вести лодку.
К концу второго дня неожиданно изменилась погода. В горах поднялся ветер, над ущельем взвихрилась песчаная пыль, невидимая снизу туча закрыла солнце. На реке сразу потемнело, вода подернулась рябью.
— Гроза будет! — сказал Василий, становясь на колени и вглядываясь в небо. — Почитай, к ночи, а то и раньше. Поискать бы место укрыться. В тутошних краях ветер до урагану доходит.
Алексей слышал об этом и от Кускова. Во время бури оставаться на реке нельзя. В узком ущелье, как в трубе, разобьет и людей, и лодку. Надо искать пристанища на берегу. Но берег, куда ни глянь, тянулся все такой же обрывистый и недоступный.
Не говоря ни слова, Алексей скинул кафтан, шляпу и, простоволосый, в надувшейся пузырем рубашке, изо всех сил налег на весло. Алеутов тоже не пришлось понукать. Василий сунул в руки Луке запасной багор. Легкая байдара пошла вдвое быстрее, ей помогал и ветер, шквалами налетавший сверху.
— Пропадем, Василий, — вздыхал Лука, стараясь не отстать от креола и поспешно работая багром. — Пустила баба — не ревила, не упрашивала... Погибель моя!..
Бороденка промышленного и жидкие волосы были мокры, облупленный нос побурел, усы поднялись торчком. От непривычной гонки он задыхался, но работал ловко и умело, страшась, что Василий огреет его по башке. Лучший котиколов компании, на других работах он был ледащ и ленив и боялся только троих людей: Василия, своей жены — огромной, молчаливой Серафимы — и главного правителя колоний Баранова.
Ветер постепенно усиливался. Пыль и тучи почти закрыли ущелье, высокие волны ярились в наступившем сумраке. Порывы ветра гнали байдарку к берегу, стоило неимоверных усилий держать ее в середине фарватера. Лодку заливало водой, некогда было вычерпывать, быстро сгущалась темнота. Берега тянулись по-прежнему высокие и отвесные, не было надежды, что когда-нибудь они изменятся. Потом вдруг каньон озарился ослепительным зеленоватым светом, а вслед за ним ахнул такой удар, что, казалось, раскололось небо и рухнули горы. Алеуты упали на дно лодки, Лука выронил багор и присел, закрыл голову руками. Удержались на местах лишь Василий и Алексей, оглушенные и бледные. Неуправляемая байдара заплясала на волне.
— Держись! — первым опомнился Алексей. — Эй, на весла!
Следующий удар был еще сильнее и продолжительнее, зато при вспышке молнии Василий увидел недалеко впереди продольную расщелину у правого берега.
— Туда! — крикнул он, хватаясь за багор. — Скорей!
Алексей мигом повернул лодку. Он тоже приметил распадок. И, словно указывая путь, оттуда блеснул выстрел. Эхо слилось с очередным громовым раскатом, но вспышка была замечена. Друзья или враги?.. Не рассуждая и не колеблясь, Алексей направил байдару к берегу.
— Вы можете здесь располагаться, сеньоры!
Человек в темном покрывале, накинутом по-индейски, и в высокой шляпе с широкими полями, обшитыми серебряной тесьмой, прислонил ружье к камню и указал Алексею и его спутникам место возле костра.
В другом углу пещеры лежали и сидели несколько индейцев, тоже закутанные в одеяла, но без головных уборов и украшений. Черные волосы их были завязаны на макушке пучком. При появлении новых людей сидевшие переглянулись, что-то резко и гортанно сказали и снова уставились на огонь.
— Сюда, — перевел испанскую фразу Василий, быстро и внимательно оглядывая убежище. — Приглашает пока с почтением.
Измученные путники молча уселись у костра. От напряжения еще дрожали руки и ноги, мерещились разбушевавшаяся стихия, спасительный берег, веревка, брошенная незнакомцем с обрыва, крутая тропа среди скал. Люди тяжело дышали и не шевелились.
Человек в плаще и шляпе тронул одного из индейцев, что-то ему сказал. Тот поднялся и вышел. Незнакомец тоже направился вслед за ним.
Минут через пять Алексей почувствовал, что первое оцепенение прошло. Он глубоко вздохнул и повернулся к Василию, единственному, кто, казалось, совсем почти не устал.
— Ну, не гадал я, — признался он откровенно, — что выберемся, да еще в гости попадем. — Он понизил голос, с любопытством и некоторым беспокойством поглядел на лежавших индейцев, на всю необычную обстановку. — Что за люди? Как думаешь, Василий, а?
Креол повел плечом.
— Кто знает?.. Одно полагаю, худого для нас не замышляют. Главный, должно, из Мексики, черный весьма. Дикие — вроде дальновских. Может, ранчеры, а может, разбойники. В прошлом году слышал и о таких.
Василий говорил небрежно и довольно вяло, но у него блестели глаза. Дух приключения уже будоражил его беспокойную натуру.
Алексей осмотрелся. Пещера была большая, высокая, своды и стены тонули в темноте. Очевидно, она находилась неглубоко в горе — раскаты грома доносились явственно, временами проникал ветер. Дым уходил вверх. Никакого убранства или признаков постоянного жилья. Люди спали на