с ним знакома — потому что полтора года тому он уже был хвор, не поднимался с постели и командовал своей лесозаготовочной империей из спальни, совмещённой с кабинетом, так болтали. Но слышать слышала — потому что нельзя не слышать.

Остались три сына и дочь, и множество внуков, и даже правнуки, кажется. И о чём же хотят узнать все эти люди?

— Здравствуйте, — дама в трауре, лет пятидесяти, худая и осунувшаяся, смотрела на меня недобро. — Это вы — некромант? А где Михаил Севостьянович?

— Здравствуйте, Филиппова Ольга Дмитриевна, губернское магическое управление. В отсутствие Соколовского исполняю его обязанности.

— А куда делся? Или что, приезжие нашли на него управу? — к нам вышел дородный мужчина, тоже в чёрном, похожий на даму — брат и сестра?

— Что значит — приезжие нашли управу? — вздёрнула бровь я. — Михаил Севостьянович находится в отъезде по служебному делу. Если вам непременно нужен он — будьте готовы подождать день или два. Если вам нужен любой некромант — я уже здесь. А то ещё можете послать к нам в Кузнецовскую, за приезжим, он, полагаю, тоже справится.

Брат и сестра Родионовы пошептались — я не стала прислушиваться, но не услышать «Чужой? Сор из избы? Невозможно!» оказалось сложно. А потом мужчина поклонился мне.

— Извольте пройти, и мы будем вам весьма благодарны, если вы узнаете нужные нам всем сведения. Я старший сын покойного Павла Петровича, Иван Родионов, а это Наталья Павловна, сестра моя.

Я поклонилась и выразила готовность пойти.

Меня провели в спальню, где лежало тело — уже в саване, с расчёсанными волосами и бородой, и с закрытыми глазами. Там же находились двое мужчин и женщина — видимо, два других сына, и жена одного из них.

— О чём вы желаете узнать?

— Где отец спрятал шкатулку с деньгами. Потому что кроме того, что он отписал всем нам по завещанию, должны быть ещё деньги, — сообщил младший из братьев, Илья Павлович. — Но их нет, и в доме нигде нет, и на счетах его тоже нет. А он как раз в прошлом месяце одну лесопилку продал!

— Хорошо, — я оглядела комнату. — Я приступаю, вы желаете присутствовать?

— Да, конечно, непременно, — сказали все они едва ли не хором.

— Тогда будьте осторожны. Я огорожу вас барьером, и прошу не двигаться с места, пока я не разрешу, потому что это может быть опасно. Все услышали?

— А вам, выходит, не опасно? — спросила Наталья Павловна.

— А я маг-некромант, — пожимаю плечами. — Но вы всё увидите и услышите.

Дело оказалось совершенно нехитрым — у покойного имелась ещё одна дочь, внебрачная, и внук от той дочери. И этому-то внуку, молодому человеку пятнадцати лет, и были переданы деньги от продажи лесопилки — на образование и дальнейшее устройство. Мне показалось, что услышанного достаточно, и я отпустила Родионова.

— Я завершила, вы можете двигаться.

— Почему вы не спросили, где искать эту… дочь? И её щенка? — взвилась Наталья. — Они обокрали нас! У нас тоже есть дети!

— Но это было решение вашего батюшки, нет? И вам тоже что-то досталось, верно? — я отчётливо понимала, что мне тут не рады, как тому дурному вестнику, которого и убить могут за принесённое.

— Верно, Ольга Дмитриевна, верно, — успокаивающе сказал Иван Павлович. — Наташа, не суетись. Ты не нищая, да и мы все тоже. Ольга Дмитриевна, можем мы надеяться, что всё, сказанное здесь, останется между нами?

— Безусловно, — кивнула я. — Я только лишь составлю заключение о причине смерти, а всё остальное для документа не важно.

— Благодарю вас, вот, возьмите, — уже на выходе он дал мне кошель.

Я подумала — и взяла. Распрощалась — и на улицу, вдохнуть свежего воздуха. Очень уж у этих Родионовых… душно.

Домой, скорее домой.

Дома поджидала Надежда — с ворохом свежих сплетен.

— Ой, а верно ли болтают, что по душу Михал Севостьяныча аж из самой столицы приехали? — огорошила она меня с порога.

— Верно, верно, — вздохнула я, избавляясь от верхней одежды и уличной обуви. — А что говорят?

— Так что все те дохляки, что на Александровском да Приленском тракте баловали, от него пришли! А Алексей-то Митрофаныч злющий от того, как косолапый по весне, говорит — рехнулись люди совсем! Как упокойничков да ещё там какую дрянь отворотить — всем был нужон, а теперича, значится — злодей злодейский! Вот как так можно-то, да?

— Люди такие люди, — ну а что ещё скажешь-то? — И ты всегда можешь ответить, что обманули, неправда это, и на самом деле всё совсем не так.

— А чего он тогда подался куда-то?

— Так в Александровском он, я думаю — выслеживает тех, кто упокойничков на людей натравливал. Выследит, поймает и вернётся.

— Хорошо бы поскорее воротился-то, — заметила Надежда. — Пойдёмте, ужин-то готовый уже, вас только и дожидались.

Про ужин — это было хорошо.

— О чём ещё нынче говорят? — спросила я уже за столом. — А то я совсем забегалась с этими ревизорами, которые только и делают, что от работы отрывают.

Надежда моя прямо расцвела — и невзирая на недовольные взгляды Лукерьи, сплетен не любившей и никогда не пересказывавшей, принялась излагать, о чём ещё говорят.

И что же, я вспомнила давнюю идею о том, что слухами в городе необходимо управлять. Напомню завтра Болотникову, потому что — не поймёшь, смеяться или плакать.

Говорили о разном — и что к Пасхе традиционно цены на рынке подскочат, и скоро ли развезёт дороги — всё же, гужевой транспорт в городе основной, и в губернии в целом тоже, железная дорога есть не везде, и не всем по карману. А загрузить свою телегу да самому довезти — это дешевле, проще и понятнее, особенно — если где-то поблизости. Ещё о том, когда вскроется река — пока то и дело бегают с берега на берег, и телеги гоняют, а вот начнёт вскрываться — и сиди жди, пока лёд пройдёт.

Всё это, конечно, любопытно, но мне-то было интересно послушать о другом.

— А про Черемисина покойного говорят? — это я бросила пробный шар.

Пока его обязанности исполняет заместитель, и губернатор почему-то не торопится утверждать того заместителя в должности. Смотрит, как справится, или