Мия замечает нас, наши поистрепанные тела, и такой взгляд… Такой я её не видел. На меня посмотрела мельком, как на незначительное ничто. Его пожирала только так.

А потом такая ярость мне. Капец, она думает, что это я Эндшпилю навалял?! Спасибо за комплиментик, подружка детства, неожиданно.

Ершусь, хотя понимаю, что так свербит. Они так близки? Он ей реально так важен? Сначала у дирика как волчица, защищающая шею своему, теперь ещё и тут.

Откуда это в ней? Она же так никогда не умела!!! Всё за себя, всё для себя, а тут…

Её диковатое возмущение замечаю не один, полковник тот ещё следак.

— Это я их тут обтесывал. — Лично для Мии, даже смотрит только на неё.

Она вздрагивает, виновато отводит взгляд. Стыдно?! Не могу поверить. Изменилась, она изменилась. Надо было раньше это признавать, времени бы сэкономил, лучше бы все силы на родаков кинул.

— Помогло или нет, мне потом Николай Петрович расскажет. Подведете, сорветесь и шанса второго не будет. Свободны! — Отдаёт приказ полковник и уходит.

Второй шанс на что?

— Это твой дед, да? — Обнаруживается Оля, спрашивает Соло.

— Да.

— Про какой второй шанс он говорил?

— Остаёмся в лицее. Все. — Отзывается как положено внучку вояки. Жестко, с нажимом.

— С чего такая роскошь? — Настроение у Оли заставляет желать лучшего. Вообще ощущение, что она мыслями давно не здесь.

Опять что-то случилось?!

— Дед дружит с Петровичем, наверное, демарш был согласован. — Пожимает плечами, делится догадками. Походу и сам не особо втыкает, как что произошло.

Ну да, мальчик создан для выполнения приказов. И их не обсуждает, идеальный воспитанник. Хмыкаю, снова злюсь.

— Да нам повезло! Дэнчик, сгоняй за телефонами, будь другом. — Откровенно усмехаюсь. А что, пусть сбегает, раз такой мегакрутой и оклемавшийся.

И он без слов уходит. Хочу задевать его, разодрать в кровь, забить, а он просто игнорит мои провокации!!!

Слежу за его удаляющейся спиной, ярость точит жилы, опять. Б**, когда перестану так реагировать на него?!

Поворачиваюсь к девчонкам, о чём-то переговариваются. Мийка чем-то шокирована, Оля, наоборот, бьет холодной решимостью. Что-то в руки сунула, вроде флешку или что-то похожее.

Поговорили, Мия определенно чем-то недовольна, стоит зашуганным ёжиком, готовым к атаке. А обещали выпустить другими, нагло соврали.

Оля срывается с места, не дождавшись своего телефона, хлопает железной дверью. Мия теребит в руках чёрную малявку, да, точно флешка. Чё-то не догоняю, опять какая-то подстава. Что-то про меня?!

Мийка тоже срывается, выбегает на улицу, на ходу накидывая пуховик. Что-то всё-таки не меняется, тепло любит. Себя любит.

Оглядываюсь, Дэна не видать, пропал пацан с радаров. Удачно, с Мийкой хоть поговорю. Выхожу за ней, стоит и смотрит на дорогу, Оли нет, умотала, наверное. Олька — танк, что решила, не остановить, пока не сделает, как ей надо.

Стоит беленькая, с ноги на ногу переминается. Подхожу ближе, чувствует, плечами повела, как будто я прокаженный, заразный. Ах, да, забыл, у неё же «отрезало», я же ей противен!

— К какой бабушке поехала Оля? — Спрашивает, даже не удосужившись обернуться.

— К маминой маме.

— Они общаются? — Всё-таки поворачивается, снизошла Королевишна.

— Приехали, остановка амнезия. А кто ей постоянно капает на мозги, виня в смерти дочери?

— Что? — И такое искреннее удивление, как будто я как минимум соврал.

— Она же ещё в детстве после встречи с бабкой возвращалась убитой. Ты не помнишь? Хотя о чём это я. У тебя впереди всего бежало «сегодня мама достаточно мной довольна?».

— Она сейчас едет к ней?! К такой бабушке?

— Пока есть настрой, пусть скажет ей, что думает о ней!

— Откуда ты всё это знаешь?

— В отличие от тебя хотел знать. Хотел видеть, спрашивать и слушать. Вы мне были дороги.

— Оля правда винит себя в смерти мамы?

— Нет, что ты! Она всего-то уверена, что не должна была родиться, и теперь просто искупает вину. — Цежу ядом этой недалёкой шкурнице.

— Искупает?

— Бабка вечно деньги выцыганивает, отца клянет, на маму твою наговаривает. Нет, серьезно, ты живешь с Олей в одном доме или я? Как можно не заметить, что кто-то вечно подпитывает её ненависть?

— С ней же может что-то случиться. Нужно что-то делать. Ты знаешь адрес этой бабушки?

— Оставь. Не лезла и не лезь! — Злюсь, раздражает своим опоздавшим волнением и вниманием. Бесит!!!

— Ты в своём уме? Она едет к бабушке, которая её считает убийцей!

— Сдуй благородство и заботу, тебе не идёт! У Оли есть защита и опора.

— Ты что ли?! — Бровь изгибает, бьет сарказмом.

— Смотрю, ты от меня опять тащишься. Комплиментами сыплешь. — Ухмыляюсь, иронию на сарказм мажу толстым слоем, чтоб подавилась.

— Кто её защита и опора?

— О, так же сложно догадаться. — Замечаю движение, Дэнчик вышел, смотрит на нас. Следит.

— Кто? — Мийка злится, ноздри почти развиваются. Прекрасная картина.

— Парень. Их вроде не просто так заводят.

— Она даже телефон не забрала… — Сдувается до задумчивости. Беззащитная кроха, хотя там вон, позади, высверливает защитничек только так.

Меня пробирает, но больше злит. Это вызов, я хочу её проверить. Или его? Да, скорее его. Это Мийка уже втрескалась, а тот походу как к малой относится, к сестренке или ещё какой-нибудь «ну очень замечательной знакомой».

— Мне не понравилось, как ты разговаривала с моей мамой! — Пофиг на Олю, иначе опять не поговорим. Задрали уже своим семейным.

— А мне не понравилось, как она разговаривала с Денисом и со мной!

Резануло по ушам. Неужели он на первом?

С Денисом и со мной! У неё всегда было иначе, сначала она, сначала ей, про неё, о ней. И тут после него. Она впустила его, нас никогда, а его так сразу? Поиздевался, позащищал, линзы подарил и всё?

Нет, восхищаться это одно, можно и издалека слюнки пускать, а тут…

Для неё всё у них серьёзно? Она на что-то рассчитывает, на что-то надеется. Ох, как ми-и-ило…

— Имела право! — Вспоминаю, на чём остановились. Не дам мать в обиду, не этой!

— Ну и я тогда себя наделила правом. — Вытягивает последнее слово, насмехаясь и над матерью, и над её профессией.

Понимаю это, поэтому хочется дать сдачи!

— Беру право клятвы!