Оля ненавидит этот день. Но! Но если мы забываем — значит мы признаем её ненависть, одобряем её? Значит мы виним Олю в смерти?

Первый раз, когда мы забыли, было как раз четыре года назад. Если сейчас все начать вспоминать, то… То это случилось намного раньше до всех несчастий, которые свалились на голову нам с мамой. Намного раньше.

У всего есть причина. Да, Мия, у всего, тебя же учил этому папа, почему ты забыла, почему… Спокойствие бывает разным, ненависть тоже!

— Наверное, ты всегда имела право мучить меня. — Отвечаю спустя время, отвечаю шёпотом.

Но мы сидим плечо к плечу, между нами впервые только стекло. Впервые мы так близко. И в таком спокойствии.

— Знаешь, почему я сегодня всё рассказала? — Оля повернулась и посмотрела прямо мне в глаза.

Тогда я думала, что её прижали, рассекретили, что она испугалась и решила признаться во всём прежде, чем Тузов опять что-нибудь наплетет. Но сейчас…

— Вчера вечером я спустилась на кухню, свет едва горел, дверь была приоткрыта. Варя и Марсель тихо сидели и разговаривали. Марсель рассказывал ей, как узнал о тебе, об Амире. Как не выдержал и вместо серьезного разговора избил Тузова.

Я поддалась вперёд, почти уперевшись лбом в стекло. Что? Натюрморту Амир обязан нашему Марселю Павловичу?!

— Да-да, Мий. Наш высеченный из стали не сдержался и настругал пацана, который посмел тебя обидеть. Варя тоже офигела. Руслане Амирка конечно же ничего не рассказал, ну ты понимаешь.

Да-а, мы-то знаем, как Тузов умеет выборочно делиться правдой. Да там и Руслана может многое додумать сама, этому в принципе я тоже не удивлюсь. За сыновей стреляет в упор.

— Оль, не нужно подставлять Марселя Павловича, не рассказывай отцу, пожалуйста. — Я вспомнила про Ульяну, про давнишнюю подставу Вари, и испугалась.

— Он рассказал ещё кое-что. Тузов, чтобы его поменьше побили, решил сдать «заказчика» своего появления и твоей травли.

Понимаю, почему Оля не отвечает на мою просьбу.

Амир наговорил на неё Марселю Павловичу. Моему верному защитнику, который побольше многих знает, какой жестокой и беспощадной бывает Ольга.

— В этом весь он.

— Марсель ему не поверил. И Варя сказала, что я бы на такое никогда не пошла. — Поднимает руку и указательным пальцем упирается в стекло прямо около моего лба. — Они поверили в меня! Они, вечные твои защитнички, тайные твои заступники.

Стучит пальцем всё сильнее.

— Ты ведь не сдашь Марселя Павловича?

— Ты так ничего и не поняла. Не расслышала. — Вымученно ухмыляется.

— Я не привыкла с тобой откровенничать, уж простите! — В свою очередь фыркаю, будет она меня тут пристыжать. Вот ещё!

— Смотрю, ты не горишь желанием отсюда выбраться? — Насмешливо и иронично изгибает бровь, как может только она.

— А ты всё мне высказала? Во всём обвинила? Давай уж тут, сразу, чтобы потом опять в каком-нибудь туалете не встретиться. Или следующий ход будет от Тузова?

— Не знаю, я ему не служка и не дружка. Не нужно на меня всех собак спускать. Запястье — мой зехер. Но якобы твоё сообщение на меня вешать не надо. Если б ты меня знала, давно бы поняла, что я и к половине тузовского отношения не имею.

— Как же! — Не скрываю скептицизма.

Конечно, не имеет.

— Знаешь, Оля, у меня тоже семейка не сахар и жизнь не мёд, но я тебя никогда так не гнобила. Несоразмерно как-то за равнодушие так отрываться, не думаешь?

Сложно ей было, судьба жестокая. Всё понимаю, что многое сама я допустила тоже осознаю, но вот так взять и забыть, взять и отпустить… Одними метательными, наверное, не обойтись.

— Вы забыли про мой День рождения! — Выдавливает сквозь зубы.

— Ты выставила меня суицидницей! — В долгу не остаюсь, чувствую, как опять закипаю изнутри.

Похоже сейчас и этого чистого островка не останется, на столе у меня как раз затесались последние два шара с краской.

— Ты верила, что это я скинула бомбу в виде видео!

— Ты отдала видео Тузову, он скинул его всему классу!

— Ты сама доверилась Амиру и отдала ему оригинал!

— Но это ТЫ потом скинула ему видео! — Я перехожу на крик. Неужели она не понимает, какой маховик тогда запустила.

— Да я тогда не знала, что у вас произошло. Мне Витька сказал, что Амиру грозит серьезное наказание, а с послужным списком их отца тем более! Всё зависело от меня, я не могла не помочь!

— Помогла?! Довольна?!

— Конечно! Мне же по приколу четыре года жить с призраками!

— Что?

— Ты заметила, что твоя мама ожила только тогда, когда узнала о беременности? Ты вообще заметила, какой мрак у нас был все эти гребаных четыре года?! Кому я это сейчас кричала? Ты совсем меня не слышала?

— Не слышала! Я, если ты не заметила, кричала тебе в ответ!

— А вот в этом вся ты! В панцирь и отлично, и по сторонам смотреть не нужно!

— Да что ты знаешь о сторонах, на которые я смотрю?

— А ты о моих много знаешь?

Мы одновременно вскакиваем с пола. Снова летят снаряды, снова гремят все слои стекла. Снова кричим, ругаемся, обвиняем.

Сколько бы это продолжалось в этот раз, не знаю. К счастью, силы человека всё-таки небезграничны. Мы опять выдыхаемся. И на этот раз с чувством полнейшего освобождения — признания, что существует и другая правда, и другое мнение.

И они тоже могут быть правильными.

— Неужели! — Со звуком дверного замка появляется и полковник. — Пятый час пошёл.

Я его не вижу, он зашёл со стороны Оли. Живого места у стекла уже нет, цветастое, цветное. Запачканное обидами, зато выстоявшее. Кое-где даже ножи торчат, ага.

Отпирает дверь и спустя мгновение я уже стою около Ольги.

Она смотрит на меня, я на неё. И такое странное чувство, мне совсем не хочется её придушить. И плохого желать тоже не хочется.

— Слышимость здесь отличная, только не всегда друг друга слышно, да? — Прерывает наш зрительный контакт Мансур. — Да и видно не всегда.

— Да уж! Наглядно. Спасибо! — Отзывается Оля.

— Тогда пошли, посмотрите на пацанов.

И вот что-то в этой фразе так настораживает.

Это что-то становится понятным уже очень скоро. У обоих изрезаны руки, сбиты костяшки. Лица опухшие, с характерными ссадинами. Видимо, они тоже с пользой провели время.

Да-а, прежними уж точно не выйдет. Никто!

Амир

Я его ненавижу.

Его!