– Что? – Она изумленно воззрилась на него.

Тогда Ноэль стал медленно объяснять. Рассказ продолжалсяпочти полчаса. Потом они посмотрели друг другу в глаза.

– По-моему, в нашей семье никто не знает, что папа раньшебыл женат.

– Ну, его родители, разумеется, знали, его сестры, думаю,тоже. Интересно, твоя мать в курсе?

– Возможно. – Девушка задумалась. – Отец – человекчестный и порядочный. Наверняка он рассказал маме обо всем, перед тем как онипоженились.

– Это никак не может бросить на него тень. Ведь не он, а моямать ввела всех в заблуждение. – Ноэль произнес эти слова неосуждающе. Онне испытывал к матери ничего, кроме нежности и сочувствия, ведь она сделала эторади него. Он представил себе отчаяние двадцатилетней беременной беженки, исердце его сжалось.

Трагедия, случившаяся с их родителями, была для молодыхлюдей историей, прошлым. К ним она не имела отношения. Она принадлежала лишьучастникам тех событий.

– Ты расскажешь ему о нас, Тамми?

– Не знаю. Может быть.

– Я думаю, тебе следует рассказать ему обо всем неоткладывая. Давай не будем ждать, пока другие раскроют наш секрет. Я хочувыложить карты на стол. Достаточно того, что жизнь наших родителей была полнасюрпризов.

– Значит, ты все-таки собираешься жить со мной вместе,Ноэль? – Ее зеленые глаза озарились надеждой, а он торжественно кивнул:

– Да. Собираюсь.

К концу зимнего семестра Тамми все окончательно решила. Онадовольно долго собирала все бумажки для перевода на юридический факультетКолумбийского университета. Теперь ей оставалось только упаковать вещи иосвободить маленькую квартирку, которую она делила с четырьмя другимидевушками. И вот ранним солнечным субботним утром приехал Ноэль, и они вместеотправились в Нью-Йорк.

В каждом шкафчике своей квартиры Ноэль освободил место длявещей Тамми; повсюду были цветы и воздушные шарики, в холодильнике стоялошампанское.

С тех пор минуло три месяца, и в жизни молодых людейсуществовала только одна проблема: ни родители Тамми, ни Ариана ничего не зналио нынешнем положении вещей. Вопреки своему всегдашнему принципу бытьоткровенным с матерью Ноэль не сообщил Ариане о переселении Тамми. А Таммипросто установила свой собственный телефон, и, когда он звонил, Ноэль неподнимал трубку. Обычно это был отец девушки, приглашавший ее пообедать вместе.

Но однажды в конце мая тайное наконец стало явным, когдаАриана без предупреждения зашла к сыну, чтобы отдать письма, по ошибкепришедшие на ее адрес. Ариана уже стояла у входа, когда вдруг из дверейвылетела Тамми, держа в руках пакет с бельем, собранным для прачечной, итяжелую сумку с книгами.

– О… о… здравствуйте, миссис Трипп… я хотела сказать миссисТомас.

Она залилась яркой краской. Ариана холодно поздоровалась.

– Вы навещали Ноэля?

– Я… да… Мне просто нужно было заглянуть в его старыеучебники… и его конспекты…

Тамми хотелось провалиться сквозь землю. Ноэль был прав.Следовало с самого начала обо всем рассказать. А сейчас у Арианы был такойнесчастный вид, словно ее предали.

– Уверена, Ноэль сделал для вас все, что мог.

– Да-да… А как вы поживаете?

– Очень хорошо, спасибо.

Вежливо попрощавшись, Ариана направилась в ближайшуютелефонную будку и позвонила сыну. А Ноэль даже обрадовался, что все такполучилось. Давно пора, хватит с него секретов. И если Тамара не собираетсярассказывать отцу, то он, Ноэль, для себя уже все решил. Узнав по справочнойтелефон офиса Пола Либмана, Ноэль твердой рукой набрал номер и договорился овстрече с главой фирмы на два сорок пять.

Такси остановилось у того самого здания, где пятьдесят летназад основал свою фирму Сэмюэл Либман. А кабинет, где сейчас размещался Пол,был тем самым кабинетом, в котором столько лет просидел Сэм. Именно сюдаприходила Рут, чтобы уговорить мужа принять к ним в дом худенькую светловолосуюнемецкую девушку. И именно сюда вошел широким уверенным шагом сын той самойнемецкой девушки, поздоровался за руку с отцом Тамми и спокойно сел.

– Мы знакомы, мистер Трипп?

Пол внимательно посмотрел на молодого человека; лицо Ноэляпоказалось ему знакомым. На визитной карточке посетителя значилось имя весьмауважаемой юридической фирмы; Пол Либман не знал, зачем пришел сюда этот молодойчеловек – по делам фирмы или сам по себе.

– Мы встречались однажды, мистер Либман. В прошлом году.

– О, извините. – Пол вежливо улыбнулся. – Боюсь,память стала меня подводить.

Ноэль объяснил:

– Я друг Тамары. Я окончил Гарвард в прошлом году.

– Ах, вот оно что! – Внезапно Пол все вспомнил, иулыбка исчезла с его лица. – Однако надеюсь, мистер Трипп, вы здесь не длятого, чтобы говорить о моей дочери. Итак, чем могу служить?

Молодому человеку назначили эту встречу только потому, чтоон работает в столь уважаемой фирме.

– Боюсь, сэр, что не оправдываю ваших надежд. Я здесь именнодля того, чтобы говорить о Тамаре. И о себе. Вам вряд ли понравится, что яскажу, но мне кажется, нам с самого начала следует быть откровенными.

– С Тамарой что-то случилось?

Либман побледнел. Теперь он вспомнил, окончательно вспомнилэтого мальчишку. И тут же почувствовал, что ненавидит его до глубины души.

Но Ноэль немедленно успокоил его:

– Нет, сэр. Она в порядке. Можно даже сказать, что у нее всеочень хорошо. – Он улыбнулся, стараясь скрыть нервозность. – Мы любимдруг друга, мистер Либман, уже довольно давно.

– С трудом могу в это поверить, мистер Трипп. Дочь уженесколько месяцев даже не упоминает вашего имени.

– Думаю, она боялась вашей реакции. Но прежде чем продолжу,я должен кое-что вам рассказать, ибо, если я этого не сделаю, рано или поздновсе так или иначе откроется. Поэтому лучше объясниться теперь же. – Ноэльотвел взгляд и подумал: было сумасшествием прийти сюда. Полным безумием. Ноприход в этот кабинет оказался едва ли не самым мужественным поступком в жизниНоэля. – Двадцать семь лет назад ваша мать активно участвовала вдеятельности организации, занимавшейся помощью беженцам здесь, вНью-Йорке. – Лицо Пола Либмана окаменело, но Ноэль бесстрашно продолжал: –Она подружилась с молодой немецкой девушкой, беженкой из Берлина. На этойдевушке вы были женаты – совсем недолгое время, пока не обнаружили, что онабеременна от своего мужа, погибшего при обороне Берлина. Вы ее оставили,развелись с ней, а… – он запнулся на мгновение, – а я – ее сын.

Напряжение, царившее в комнате, достигло предела. Пол Либманвстал.