– Благодарю, жизнь проходит своим чередом, – отвечал мужчина глубоким, словно звучащим из самой глубины груди бархатистым голосом, надевая на спину огромный туристический рюкзак и застёгивая на ходу длинную чёрную парку. Он пошёл за Рощиным, который направлялся к выходу с вокзала.

– Вы голодны? Хотя, впрочем, есть ли смысл задавать подобные вопросы, – сказал Рощин, поравнявшись с этим мужчиной, фамилия которого была Громм, и тут же, улыбаясь, кивнул на его рюкзак.

– Помню, когда мы с вами впервые встретились на трассе Чанчунь – Шэньян, этот самый рюкзак был у вас набит до отказа. С того времени прошло два года.

Уже подходя к машине, прося Каминскую открыть багажник, Рощин продолжил вспоминать:

– Вы тогда двигались в сторону Непала и настолько увлекательно описывали мне чудесные места этой маленькой страны, что я решил идти с вами.

– Помню-помню… – Улыбаясь мягкой улыбкой и хитро щуря глаза, произнёс Громм, открывая дверь и садясь на заднее сиденье.

Каминская оглянулась и оценивающим взглядом осмотрела знаменитого писателя.

– Очень рада знакомству, – протянула она ему руку и, словно промяукав, добавила:

– Читала ваш роман «Карусель неизбежного», и мне очень понравилось. Хотя, конечно, литература подобного жанра мне не особо нравится, эзотерика, мистика – слишком бредово. Меня зовут Елена Каминская, я репортёр журнала «КреативNews». Если у вас найдётся время, помимо нашего общего дела, Иммануил Александрович, я бы хотела взять у вас интервью. Сколько лет прошло, и вот – триумфальное возвращение писателя, уже при жизни ставшего культовым.

Каминская на момент задумалась, её глаза словно покрылись зеркальной плёнкой мечтательности и сфокусировались на одной точке.

Громм промолчал.

В это время, закрыв багажник и сев спереди, Рощин, потирая красные от холода руки, с некоторой ехидностью взглянул на Каминскую и сказал:

– Подстава… Нет уж, Лена. Сенсаций и возвращений не будет. То, что Иммануил согласился помочь, обязывает сдержать данное мной перед ним обещание.

Серьёзным тоном, выговаривая каждое слово, он говорил ей словно иностранке:

– Никто не должен знать о том, что пропавший без вести, на пике своей славы, писатель вновь объявился. Выполним наше общее дело, тогда вы получите то, о чём мы договаривались. Свою сенсацию.

Последние слова он издевательски протянул изменившимся писклявым голосом.

Каминская недовольно нахмурилась и, не сказав ни слова, завела машину.

– Под конец общего дела я дам вам небольшое интервью и сфотографируемся на память, – неожиданно, подняв свои загадочные глаза и посмотрев одновременно на обоих, глухим и глубоким голосом произнёс Громм.

Каминская удовлетворённо улыбнулась в зеркало заднего вида и в привычной для себя манере ловкого водителя выехала на главную дорогу, ведущую в небольшой городок, в котором с самого детства жили Рощин и Колосов.

Стоял полдень.

Белоснежные как вата зимние облака, дразнили скромное снежное покрытие земли и вздувались от важности.

Как и предполагала Каминская, подъездов к холму, на котором располагалась мастерская Колосова, было два. Второй как раз показал Рощин. Там было чище и цивилизованнее, нормальная асфальтовая дорога с фонарями и даже с дорожным знаком «Подъём».

Она по просьбе Рощина припарковалась напротив его старенького volkswagen passat. Когда она подъехала, он выбежал из тёплой машины в одном свитере, открыл капоты на обеих машинах и крикнул ей, чтобы она заглушила мотор. Затем бросив между двух аккумуляторов провода, махнул рукой, и она завела мотор.

Через некоторое время, зарядив аккумулятор и поменяв свечи зажигания, Рощин воскресил свой транспорт.

Когда он сел в машину, Каминская с нескрываемым любованием глядела на него. Всего лишь трое суток она была знакома с этим мужчиной, но он казался ей настолько родным и близким, будто она знала его всю жизнь.

Каминская по уши влюбилась в Рощина, и это немного пугало его, поскольку с ним такого ещё не случалось.

Громм всё это время сладко спал на заднем сиденье, посапывая и причмокивая губами во сне.

Каминская дала Рощину тряпку, чтобы он вытер руки. И получилось, что она сделала это сама. Елена протёрла его длинные пальцы и когда закончила, достала из своей сумочки увлажняющий крем и под его изумлённый взгляд стала растирать его огромные ладони.

Он смотрел на неё с хитрым прищуром, словно ожидая подвоха в её действии. Но по своему характеру он не привык и не любил бегать от чего-либо.

И поэтому, вглядываясь в её чёрные глаза, горящие заманчивым и восхищённым блеском, Рощин решил ничего не скрывать.

Каминская понравилась ему, а это уже редкость для него. Чтобы представитель женского пола, с чёрными как смоль, цыганскими глазами, да ещё и журналистка с пылким, страстным нравом, она?

– Да… Именно так, и будь что будет. Главное, чтобы не мешало основному делу, – произнёс Рощин и лёгким движением подхватил и слегка потянул к себе подбородок Каминской. Она покорилась и закрыла глаза. Он страстно поцеловал её в губы, провёл рукой по чёрным волнистым волосам и после как ни в чём не бывало извернулся назад и легонько дернул Громма за рукав куртки.

– Иммануил, друг мой сердечный, проснитесь… Мы уже прибыли, дальше пойдём пешком.

Громм открыл сначала один, а затем и оба глаза. Посмотрев на Каминскую и Рощина с некоторым удивлением, он словно пытался вспомнить их лица. Скоро тучка неизвестности испарилась с его лица. Он улыбнулся, и его глаза стали небольшими щёлочками как у японского нэцкэ.

Он открыл дверь и с гибкостью пантеры вышел из машины.

Достав из багажника его массивный рюкзак и надев на себя, Рощин, не принимая возражений, сказал:

– Прошу, дайте мне вспомнить, каково это…

Он подстроил под себя лямки, взглянул на часы и нахмурился.

– Время…

Они пошли в сторону леса. Каминская села обратно в машину и некоторое время следила за ними, после чего уехала.

* * *

– Кто для вас эта прекрасная особа? – начал разговор Громм, осматривая голые, спящие зимним сном деревья.

Рощин стал отвечать, но вдруг остановился.

– Честно, я и не знаю…

Он посмотрел на своего собеседника тем взглядом, каким смотрят сыновья на уважаемых отцов, и увидел еле заметный смешок, застрявший у того в уголках губ.

И на выдохе ответил:

– Судьба…

Затем, успокоившись, добавил в привычной для себя манере:

– Дело в том, что обстоятельства нашего знакомства приводят меня к выводу, что она сыграет значительную роль в нашем спектакле.

Послышался хруст ветки, на голову Рощина упала охапка снега.