Я позволю себе повторить, что «Путешествие нигилиста» – это отнюдь не машина произведения текстов, над которыми работали, например, французские романисты из группы УЛИПО, и вместе с тем я не считаю его каким-нибудь отдельным арт-проектом, потому что я могу его совершать всякий раз, когда мне это будет удобно и интересно. Я вообще, честно говоря, считаю немного абсурдным стремление «изготовлять искусство». Я считаю необходимым путешествовать, что позволяет мне рассуждать (как, например, сейчас), рисовать и вообще жить в дороге по такой местности, которая только укрепляет во мне намерение уходить всё дальше и, возможно, когда-нибудь уйти вовсе.

Выставка «Поль Сезанн и русский авангард XX века», открывшаяся в Николаевском зале Эрмитажа, очевидно представляет особое значение для музея. Более сорока лет тому назад именно здесь смогла состояться первая в России большая выставка работ великого мастера и прошла посвящённая ему научная конференция. Это событие имело тогда не просто музейное значение. Это было признание того необыкновенного влияния, которое оказал французский художник на всё русское изобразительное искусство XX века: от классиков социалистического реализма до вождей авангарда, упоминать которых в 50‐е годы можно было только случайно. По сути дела, после выставки 1956 года Сезанн стал для советских художников и искусствоведов официальным символом творческой свободы и тех особых задач, которые искусство может иметь кроме классовой борьбы и пропаганды. Это был символ, который помог постепенно восстановить справедливую картину русской художественной жизни начала века, когда произведения Сезанна стали известны столичным живописцам благодаря двум великим коллекционерам – С. И. Щукину и А. И. Морозову.

Таким образом, сегодняшняя выставка «Поль Сезанн и русский авангард XX века» представляет собой полное и окончательное восстановление исторической справедливости. Выставка отличается необыкновенным размахом. Кроме работ из коллекций Щукина и Морозова, которые после революции перешли в фонды Эрмитажа и ГМИИ им. А. С. Пушкина, произведения Сезанна предоставили крупнейшие европейские и американские собрания: Музей современного искусства в Нью-Йорке, Художественный музей в Филадельфии, Национальная художественная галерея в Вашингтоне, Художественный институт в Чикаго, Музей изобразительного искусства в Бостоне, Музей Кимбелла в Форт-Уорте, Национальная художественная галерея в Оттаве, Государственная галерея в Штутгарте, парижский Музей Орсэ и лондонская Галерея Тейт. Это позволило достаточно полно показать весь спектр творчества Сезанна – кроме, пожалуй, ранних произведений. До сих пор русская публика была ограничена пределами бывших коллекций Щукина и Морозова, а специалистам были ещё знакомы работы, попавшие в число печально знаменитых реквизиций военного времени. Настоящим открытием для русского зрителя можно считать акварели Сезанна, которые предоставили Музей современного искусства в Нью-Йорке и Галерея Тейт.

Сезанн – это великое имя, однако он не так хорошо известен широкой публике, как его младшие современники, Ван Гог и Гоген, с мучительной и красочной жизнью которых её много раз знакомили книги и кинематограф. Поль Сезанн (1839–1906) прожил достаточно одинокую и незаметную жизнь без особых событий, к тому же вдалеке от Парижа. Содержание его картин – строгие пейзажи французского юга, обыденные натюрморты, скупые портреты и бытовые сцены. На первый взгляд может показаться странным, что его ранние работы были сумрачными и драматическими; как стало известно в последние десятилетия, Сезанн вдохновлялся в них лубочными листками с изображениями сенсационных убийств и кровопролитий… Позже этот неистовый романтизм оказался глубоко скрытым в творческом методе. Отказываясь от фотографического воспроизведения окружающего мира, Сезанн (для которого особый смысл имели классицистические полотна Никола Пуссена) обратился к его анализу с помощью классических приёмов живописи: света, цветов, перспективы. Однако вряд ли величие Сезанна заключается только в живописном качестве его полотен. С творчеством Сезанна связано очень много сложных и отвлечённых рассуждений об искусстве. К сожалению, художник, в отличие, скажем, от учёного, не может служить прототипом для героя научно-фантастического романа. Поль Сезанн, человек той эпохи, когда возник этот жанр литературы, мог стать подобным героем: незаметный гений, благодаря изобретению которого в мире происходят необыкновенные перемены. Это перемены, которые происходят в людях. Так или иначе, благодаря этому «изобретению» Поля Сезанна его картины, на первый взгляд полные безмятежности, получили продолжение в искусстве следующего поколения художников, которое связано с мятущейся и драматической панорамой жизни ХХ века.

Поэт и критик Гийом Аполлинер назвал это направление в искусстве, истоки которого оказались связанными с именем Поля Сезанна, esprit nouveau, то есть духом нового времени. Это название, пожалуй, более точно выражает такой расплывчатый термин, как авангард, под знаком которого на выставке в Эрмитаже представлены работы практически всех заметных художников нового направления 1910‐х годов. По всей видимости, обращение к одним и тем же сюжетам могло быть единственным критерием отбора произведений этих разных мастеров для выставки, посвящённой Сезанну. Государственный Русский музей и Государственная Третьяковская галерея предоставили на выставку работы Михаила Ларионова, Натальи Гончаровой, Казимира Малевича, Владимира Татлина, Аристарха Лентулова, Василия Чекрыгина, Петра Кончаловского, Ильи Машкова, Кузьмы Петрова-Водкина, Сергея Герасимова, Николая Ульянова, Александра Шевченко, Любови Поповой, Александра Куприна, Роберта Фалька, Александра Осмёркина, Василия Рождественского, Алексея Карева и Владимира Малагиса.

XXVII Международный конгресс экслибриса, который прошёл в Петербурге, стал поводом для ряда выставок в самых разных музейных, библиотечных и экспозиционных помещениях. Центральной площадкой этих мероприятий стал петербургский Манеж, где разместились заседания конгресса, со стороны производившие благостное впечатление учёного собрания из книги Жюля Верна. Между отдельными столиками, разбросанными по всему помещению, перемещались седобородые господа в клетчатых штанах, трогательные пожилые пары, и завязывались дискуссии; что же касается сугубо русских учёных мужей, то они тоже создавали в залах Манежа какое-то даже непривычное для внешнего вида сегодняшней русской интеллигенции уютное благообразие. Здесь зарубежные гости могли получить сведения о прогулках с шампань, тройка и кавьяр, а местная публика – о местах проведения выставок. Для того чтобы получить общее представление об истории книжного знака в России, следовало совершить следующую экскурсию. Выставка «Книжный знак в собрании библиотеки Эрмитажа» в Зимнем дворце. «Русский геральдический книжный знак» в Большом дворце в Петергофе. «Экслибрисы из коллекции барона Фелькерзама» в библиотеке Российской академии художеств и «Редкий русский книжный знак из коллекции В. С. Савонько» в Российской национальной библиотеке. Наконец, современный экслибрис работы петербургских и международных художников – в Доме учёных, культурном центре «Эдельвейс», галерее «Невограф», книжном магазине «Искусство» и т. д. Впрочем, для общеобразовательного знакомства с современным экслибрисом можно было ограничиться осмотром залов самого Манежа, где кроме двух выставок работ современных художников устроили замечательную ретроспективу «Серебряный век русского книжного знака».