Всецело сосредоточившись на добыче мрамора, инженерных сооружениях, переправе блоков по воде, на барках, на мулах и других практических задачах, Микеланджело поневоле забросил другие свои заказы. Метелло Вари отправлял ему нескончаемым потоком одно жалобное письмо за другим, тщась узнать, что же произошло со статуей обнаженного Воскресшего Христа, которую он поручил Микеланджело выполнить для церкви Санта-Мария сопра Минерва, и почему Микеланджело не откликается на его послания. Согласно контракту, он обязался завершить работу и предоставить готовое изваяние к середине 1518 года. Озадаченный и оскорбленный, Вари продолжал настаивать: «Полагаю, я писал Вам неоднократно и ни разу не получил ответа, что повергает меня в великое удивление»[853].

Труднее было отделаться от бывшего пожизненного гонфалоньера Пьеро Содерини. Содерини заказал для римской церкви Сан-Сильвестро раку и алтарь, куда намеревался поместить главу Иоанна Крестителя[854]. Изготовить их он просил Пьеро Росселли, построившего леса для росписи потолка Сикстинской капеллы.

В конце концов эскиз алтаря выполнил Микеланджело, однако заданные им размеры оказались слишком велики для помещения, которого он не видел. Содерини был весьма разочарован тем, что не может приехать в Рим наблюдать за осуществлением всего проекта, а также добавить гробницы для себя и своей супруги. Возможно, Микеланджело только выиграл оттого, что его эскиз не подошел, ведь теплые отношения с кланом Содерини грозили ему бедой. Горо Гери, преданный сторонник Медичи, в отсутствие герцога Лоренцо правивший городом, описывал Содерини как «коварных мерзавцев», «проклятых негодяев»[855].

Вполне понятно, что к этому времени кардинала делла Ровере стала беспокоить судьба гробницы Юлия II. Верного Леонардо Селлайо, который вел дела Микеланджело в Риме, пока тот пребывал во Флоренции, кардинал не раз вызывал к себе и чуть ли не подвергал допросу, но Селлайо всякий раз клялся, что Микеланджело вскоре доставит две новые статуи[856].

Селлайо неоднократно писал Микеланджело, умоляя предъявить заказчику хотя бы одно изваяние и тем самым посрамить сплетников и супостатов. Он полагал, что «один великий вельможа» – «uno gran’maestro» отравлял слух кардинала, распространяя про Микеланджело ложную молву. В конце концов он выяснил, кто же был этот тайный недоброжелатель, и им оказался Якопо Сансовино. Судя по всему, он по-прежнему горел желанием мести, преисполнился злобы и настраивал против Микеланджело не только кардинала делла Ровере, но и папу[857].

И он был не единственным врагом, чинившим ему всяческие препоны и порочившим его имя. В ноябре кардинал делла Ровере показал Селлайо два письма, в которых на Микеланджело жаловался Альберико Маласпина, маркиз Массы. Владея землями, на которых располагались каррарские мраморные каменоломни, маркиз чрезвычайно разгневался из-за того, что Микеланджело посмел освоить конкурирующие залежи мрамора в Пьетрасанте. Он настаивал, что всегда помогал Микеланджело, но тот в благодарность лишь «со всеми ссорился и повергал всех в удивление, во что бы то ни стало поступая по-своему» (это обвинение явно было не лишено оснований)[858]. Одно письмо маркиз адресовал кардиналу, а другое – папе, что выглядело куда более зловеще.

В конце декабря Микеланджело ответил Леонардо Селлайо, дав волю долго сдерживаемому разочарованию и раздражению. Он оценил усилия Селлайо, который торопил его приступить к работе для его же собственного блага: «Но я хочу, чтобы Вы поняли, что такая спешка, с другой стороны, для меня нож острый, так как я до смерти измучен тем, что, к своему несчастью, не могу делать то, что хотел бы». Мрамор уже погрузили на барки в Пизе, но его нельзя было переправить во Флоренцию, поскольку настало засушливое время и Арно обмелела: «Я по этому поводу удовлетворен меньше, чем кто бы то ни было на свете»[859].

Мрамор, предназначенный для «Воскресшего Христа» Метелло Вари, погрузили на одну из первых барок в Пизе. Хотя его всячески торопили, Микеланджело не спешил отвечать. Даже погода ополчилась против него, не давая завершить устройство новой мастерской, почти что маленькой фабрики скульптур: «Я завел здесь себе прекрасную мастерскую, где я смогу поставить двадцать фигур сразу. Но я не могу ее перекрыть, потому что во Флоренции нет леса и нельзя его доставить, если не будет дождя. И я думаю, что отныне никогда больше дождя не будет, разве только когда ему захочется мне чем-нибудь повредить»[860]. Хотя он не упоминает об этом в письме, он снова был болен, а это лишь усилило его гнев и тревогу, а может быть, и было вызвано раздражением.

К апрелю 1519 года Микеланджело вновь вернулся в каменоломни Серавеццы, чтобы в муках и томлении наблюдать за малоприятным процессом – спуском очередной шестиметровой колонны с горного склона. Как он писал своему любимому ассистенту Пьетро Урбано, спуск на этот раз сопровождался катастрофой: «Дела обернулись очень плохо. В субботу утром я с большой осмотрительностью начал спускать на канатах одну из колонн, и все было на месте. И после того как я спустил ее примерно на пятьдесят локтей, кольцо волчьей пасти, заделанной в колонну, сломалось и колонна угодила в реку, разбившись на сотню кусков»[861].

Виновато было крепление «волчья пасть», выкованное неким Ладзаро, другом десятника Микеланджело Донато Бенти. С виду оно было столь прочно, что, казалось, способно выдержать и четыре колонны, но, когда оно сломалось, стало понятно, что Ладзаро обманул их, не отлив кольцо из сплошного железа, а изготовив полым внутри, из металла не толще «клинка ножа». «Все мы, окружающие, подвергались величайшей опасности для жизни. И так погибла дивная глыба», – заключил Микеланджело[862].

Спустя две недели, 4 мая, произошла уже политическая катастрофа, куда большего масштаба. Лоренцо Медичи, герцог Урбинский, правитель Флоренции и главная надежда династии, умер в возрасте двадцати шести лет – по-видимому, от сифилиса, а также осложнений от давнего ранения в голову[863][864]. С точки зрения работ в церкви Сан-Лоренцо худшего времени для кончины нельзя было и выбрать. Теперь, когда Медичи лишились законного наследника, возведение монумента, символизирующего триумф их династии, утрачивало всякий смысл.

Вскоре после смерти Лоренцо в новую мастерскую Микеланджело на Виа Моцца начали прибывать повозки, груженные мрамором[865]. Гигантский фундамент фасада был завершен. Спустя годы тяжких усилий и сомнений могло начаться фактическое строительство. Однако этому не суждено было случиться. После смерти племянника во Флоренцию прибыл кардинал Медичи; перед отъездом, 27 сентября, он приказал Микеланджело не добывать более мрамор. Как сухо заметил Микеланджело, подводя баланс расходов на несостоявшийся проект в конце февраля или в начале марта следующего года, «кардинал по поручению папы меня