Она жила только одним — встречей с «милым ее сердцу дофином Карлом».

Было еще темно, когда в дом супругов Руайе постучали. Это пришел Дьёлуар. Жюльен находился при Жанне. Пора было вставать. Жанна умылась, оделась в мужское платье, позавтракала.

Когда Дьёлуар и Жюльен разложили перед девушкой доспехи, в дверь вновь постучались — очень осторожно. Оруженосцы переглянулись. Прислуга Руайе открыла дверь — на пороге стоял заспанный Жан Фурнье, кюре Вокулера.

— За мной только что посылали, — сказал он хозяину дома. — Сир де Бодрикур попросил меня благословить Даму Жанну.

Кюре пропустили. Он вошел в комнату Жанны и обмер. Девушка изменилась — вся. Кюре даже перекрестился. Вместо длинных девичьих волос была короткая мужская стрижка. Вместо платья — черный мужской костюм. Он так откровенно обтягивал ее бедра! У девушки и глаза горели ярче! Точно зажег их кто-то неведомым огнем…

— Это ты, дочь моя? — спросил он, пораженный таким преображением.

— Я, святой отец, — просто ответила Жанна.

Для нее-то новый наряд был долгожданным, в самую пору.

— Но на тебе… мужское платье? И твои волосы…

— Я еду воевать с англичанами, святой отец. Короткая стрижка, чтобы волосы не мешали под шлемом, — она по-доброму усмехнулась, — и потом, не в платье же до пят сидеть мне на боевом коне!

Кюре с еще большей опаской посмотрел на разложенные латы.

— А не одержима ли ты бесом, дочь моя?

Жанна рассмеялась. Загоготали за спиной кюре и мужские голоса. Священник отпрянул, обернулся и вновь перекрестился. Там зубоскалили Дьёлуар и особенно Жюльен.

Жан Фурнье торопливо прочитал над Жанной молитву, которую девушка раньше не слышала.

— Что это, святой отец?

Но кюре опустил очи долу. Жанна нахмурилась.

— Не хотите, не говорите…

— Это формула заклинания злых духов, дочь моя. Если бы ты была ими одержима, то сейчас бы тебя затрясло, как трясет осиновый лист на холодном ветру, ты упала бы на пол и просила Бога освободить тебя от демонов.

Кюре был так серьезен, произнося эту тираду, что Жанна готова была обидеться на него. И чего только в голове у почтенного Жана Фурнье, столько раз исповедовавшего ее, пока она была в Вокулере?

— Спаси и помоги тебе Господь, — сказал кюре и, протиснувшись между Дьёлуаром и Жюльеном, покинул дом.

Жанна покачала головой:

— Веселое утро — из меня уже изгоняют злых духов!

Но отважный Дьёлуар махнул рукой:

— Было бы о чем печалиться, Дама Жанна!

Верные оруженосцы Рене Анжуйского, перешедшие в ее распоряжение, помогли ей облачиться в доспех. Тепло попрощавшись с хозяевами дома, Жанна и двое молодых людей, сев на коней, отправились в резиденцию Бодрикура, его замок в центре города. Капитан был уже на ногах, а с ним и госпожа де Бодрикур. Она не могла не проводить Жанну. Новелонпон, Пуланжи и де Вьенн были готовы к отъезду. С ними находилось еще два человека. Первого, Жана Онкура, испытанного солдата, девушка знала — он служил у Новелонпона. Второй был ей неизвестен. Широкий в кости, суровый на вид, в бригандине и шерстяном капюшоне, он был вооружен огромным английским луком.

— Это Ричард — первый лучник королевства, — представил Колле де Вьенн воина, — заткнет за пояс любого стрелка Бедфорда! Его руки сильны, как у великана, а глаз меток, как у ястреба!

Ричард поклонился. Жанна нахмурилась — английское имя смутило ее.

— Он шотландец, Дама Жанна, — объяснил королевский гонец, — и ненавидит англичан пуще вас!

— Пуще невозможно, де Вьенн, — усмехнулась Жанна.

— Что скажешь, Ричард? — спросил тот.

— Возможно, Дама Жанна, — мрачно сказал шотландец.

Жанна рассмеялась.

— Верю, мы поладим, Ричард, — кивнула она.

Все вышли за ворота замка. Пора было покидать Вокулер. Утро пока еще спало глубоко в объятиях ночи. Кутаясь в шубу, Аларда де Бодрикур взглянула на рыцарей своего мужа — Жана де Новелонпона и Бертрана де Пуланжи.

— Поклянитесь, что вы довезете ее до указанного места в целости и сохранности! — требовательно сказала она.

Жан де Новелонпон поклонился Роберу де Бодрикуру и его супруге.

— С божьей помощью мы доставим ее к королю. — Чувства переполняли его. Он взял руку девушки, одетой в броню. — Клянусь своей жизнью!

Аларда верила рыцарю своего мужа — все знали, что Новелонпон неровно дышит к Жанне. Да и Жанна простила маленькое прегрешение рыцарю, хоть и была яростной противницей любых клятв! Новелонпон был для нее не просто близким другом. Ей льстило, что она нравилась ему как женщина. Нравилась горячо. Да и не могло не льстить…

— Храни вас Господь, Дама Жанна, — перекрестив ее, сказала госпожа де Бодрикур.

Но на этом она не успокоилась — взяв голову девушки в руки, горячо поцеловала ее в лоб. Тотчас растроганная Аларда де Бодрикур разрыдалась, и неожиданно для всех Жанна заплакала тоже. Она закусила губу, а слезы все текли по ее щекам.

— Слава Богородице! — заметил капитан Вокулера. — А то я было подумал, милая Жанна, что вы отлиты из стали!

Девушка не ответила. Пора, пора было уезжать. Робер де Бодрикур, которому слуги подвели коня, решил проводить их до городских ворот.

Они проехали по улицам…

Со скрипом открылись тяжелые ворота, опустился над широким рвом могучий мост. Отряд проследовал по нему, миновал предмостную башню, выехал на открытое пространство.

— Когда окажетесь на бургундской территории, передвигайтесь только ночью! — сказал им на прощанье заботливый капитан Вокулера. — Бертран, не забудь, останавливаться будете в монастырях, которые верны Карлу Седьмому Валуа! Никаких людных мест и открытых всем и вся постоялых дворов! — Он обращался к своему конюшему, как к командиру отряда. — Слышишь меня?

— Да, сир де Бодрикур, — откликнулся рыцарь.

— И днем носа наружу не казать!

Девушка обернулась к нему:

— Спасибо вам, мой добрый Робер!

Капитан Вокулера кивнул:

— Поезжай, Жанна, и будь что будет.

Он помедлил, затем махнул рукой, что означало: все, с Богом, все! Повернул коня, легонько ударил шпорами по бокам и, миновав открытые ворота башни, рысью поехал обратно в город.

— Какой он, ваш король? — спросила Жанна у Колле де Вьенна.

Они ехали до захода солнца, взяв путь на Сент-Урбен. Первый день они могли позволить себе путешествовать открыто, а дальше нужно было пробираться ночью, точно они — тати. Превратиться в тени, избегать больших дорог.

— Государь — наше солнце, — улыбнувшись, ответил гонец.