еще зрителем. Тогда перед ее глазами рассыпалось лицо Сола. Неужели это предвестник удаления? Неужели она лишится и Арлисса?

От этой мысли Кристине стало настолько страшно, что она выбежала на арену и понеслась прямиком к нему. Она вообще не представляла, что будет делать, ее нес вперед безрассудный, не поддающийся никакой логике импульс: быть там, рядом! Поддержать! Но что она могла предложить цирку, когда у нее даже не было своего номера? Все артисты выкладывались по полной, давая представление, а она лишь принимала красивые позы, стоя в эпицентре огня! Да, за кулисами она не давала себе отдыха, держа руку на пульсе представления и подбадривая своих артистов, но все равно…

Кристина так разогналась, что споткнулась, не добежав до Арлисса всего несколько шагов, и растянулась на арене. Тот мгновенно оказался рядом и умело обыграл ее падение так, что, будь в зале зрители, они наверняка бы рассмеялись. Но зрителей не было, мертвенная тишина высасывала энергию, будто вакуум – воздух. И Кристина как никогда четко осознала, что тяжелее всех сегодня на арене приходится им, клоунам, шутам и мимам; ничья другая работа не зависит настолько сильно от отдачи зрителей, как их.

Единственные зрители этого зала оставались совершенно бесшумны и, как подозревала Кристина, невидимы для всех, кроме нее. А было бы неплохо, если бы они одарили артистов хоть парой хлопков.

Вот они, цирковые, все так же, в темноте верхнего ряда. Кристина задержалась взглядом на Апи, надеясь, что он посмотрит на нее в ответ. Он ведь к ней привязался, не так ли? Частенько не отходил от нее ни на шаг. И она вернула его обратно из «Обскуриона». Не то чтобы Кристина собиралась предъявлять счет, но сейчас было бы максимально кстати проявить свою благодарность за спасение в форме хотя бы минимальной поддержки!

Кристина не сразу поняла, что не так с цирковыми. Вот они, сидят рядочком, все там же, где и прежде. Апи, великан, девушка-альбинос, карлик…

Силач! Силача больше не было! Цирковой «Обливиона» исчез после удаления Франчески…

Возможно, цирковые вовсе не судят сейчас артистов своих цирков! Возможно, они со страхом наблюдают за тем, как те борются в том числе и за их существование.

Обратно за кулисы Кристина добралась, практически повиснув на Арлиссе; у нее почему-то подкашивались ноги. Директор «Инфиниона» осторожно усадил ее на какой-то ящик, а сам тяжело опустился рядом, устало вытер пот со лба, уперся затылком в деревянную стенку и прикрыл глаза.

– Спасибо, – устало пробормотал он. – Я почти не вытягивал.

– Не за что, – ответила Кристина.

Соблазн последовать его примеру и закрыть глаза был как никогда велик, но она не могла себе этого позволить. Сейчас у них небольшая передышка, пока выступают другие, а затем снова их очередь. Надо проверить, в каком состоянии те, кто выступают следующими, и найти замену, если они не в состоянии выйти.

Какой-то шум привлек ее внимание. Кристина поискала взглядом его источник и увидела спорящих Себу и Кьяру, обе оживленно жестикулировали, то и дело указывая на кулисы. Выглянув на арену, Кристина увидела, что там выступает Джада. Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять – она не сможет закончить номер, ее силы на исходе.

Конторсионистки воровато оглянулись и собрались прошмыгнуть на арену, но тут Себа перехватила взгляд Кристины. Она толкнула Кьяру локтем в бок, та увидела, что Кристина смотрит на них, и виновато опустила глаза. Но потом на ее лице появилось решительное, даже упрямое выражение. Она вызывающе вздернула подбородок, молча кивнула в сторону Джады, пожала плечами, будто говоря: «Ну извини», и вышла на арену, а Себа последовала за ней.

Обратно они вернулись все втроем и еще долго не хотели расходиться в разные стороны; Себа и Кьяра что-то говорили Джаде, оживленно жестикулировали и доказывали, но та только качала головой. Кристина подумала, что, наверное, конторсионистки звали Джаду вернуться к ним, но та отказывалась. В конце концов девушки разошлись; на прощание Джада бросила взгляд в сторону «Колизиона», и Кристина вдруг словно наяву увидела маленькую девочку в гимнастическом купальнике, которая точно так же смотрела на своих родителей, ожидая, что они заметят ее, но они не замечали.

Медленно, неохотно Себа с Кьярой подошли к Кристине и начали было что-то сбивчиво объяснять, но та их остановила. Не нужны ей ни их оправдания, ни их извинения. Да, конторсионистки помогли соперникам, но Кристина не могла их за это винить; если не умом, то сердцем она их понимала.

Именно после этого выступления что-то изменилось, и удаления в «Инкогнионе» и «Обскурионе» пошли одно за другим. Теперь каждый номер уносил с собой по артисту, а зачастую и не по одному. И хотя удаления не обошли «Колизион» с «Инфинионом», стало очевидно, куда качнулась чаша невидимых весов.

– Крис, – услышала Кристина знакомый голос и оторвалась от щелки в кулисах, сквозь которую наблюдала за номером их силовых акробатов.

У опорных атлетов дрожали ноги, и они с трудом держали на себе человеческую пирамиду. Всем сердцем Кристина хотела им помочь, но понимала, что не в силах. Даже если она выбежит и подставит свое плечо, толку от этого будет мало.

За спиной стоял Мануэль, как всегда сногсшибательный с этими его волосами, небрежно растрепанными так, будто пара стилистов не меньше часа трудились над ними, чтобы добиться такого эффекта, в этом своем простом черном сценическом трико, с черными крыльями, сложенными за спиной. Падший ангел как он есть. Только вид у него был не дерзкий, как положено бунтарю, бросившему вызов и проигравшему, а смиренный и просящий.

– Да? – спросила Кристина, чувствуя, как сердце против воли пропустило удар при виде воздушного гимнаста.

Глупое, глупое сердце! Даже после всего, что она узнала о нем, сердце все равно не закрылось от него полностью!

– Я совершил огромную ошибку, когда ушел. Прости меня, пожалуйста. Я знаю, что, наверное, слишком поздно, но… Пусти меня обратно!

– Куда пусти? – не поняла Кристина. Он что, собирается прямо сейчас выяснять их личные отношения?

– В «Колизион»!

– А! – воскликнула Кристина.

Он просился не обратно к ней – он просился в цирк. Просился тогда, когда увидел, что «Обскурион» начал проигрывать.

Первым порывом Кристины было послать Мануэля куда подальше, но он был так красив, и вид у него был такой чертовски покаянный, что сердце опять дрогнуло.

– Я… – начала она, но тут издалека раздался громкий окрик Ронды.

– Мэнни! Мэнни, черт тебя дери, ты где? Твой выход!

Мануэль бросил загнанный взгляд через плечо, а потом взял Кристину за руки и,