в последующие дни, жалуясь на очень плохое самочувствие. Что особенно настораживало – это отсутствие связи с сотрудниками впоследствии. Разумеется, первыми, кто узнаёт о вспышках болезней в городе, являются врачи. И они же и начали постепенно догадываться о том, что происходит в Москве. Потом стали приходить новости из регионов, от родственников, друзей и коллег – всё повторялось с точностью как в столице, только с задержкой от одного до двух-трёх дней. Однако, ситуация развивалась настолько стремительно, что в какой-то момент даже среди видавших виды медицинских работников началась откровенная паника. Многие врачи просто отказывались выходить на работу, завалив руководство больничными листами или заявлениями об уходе. А количество обращений росло лавинообразно. В один прекрасный день двое заражённых неизвестной болезнью граждан напали на врачей и пациентов прямо в приёмном отделении инфекционной больницы, куда их привезли с высокой температурой и недомоганием. В какой-то момент стало наконец понятно, с чем пришлось столкнуться Москве и другим городам страны: по России пошла новая, доселе неизученная форма бешенства, очень заразная и имеющая серьёзное воздействие на мозг. Анализы крови, взятые у заражённых пациентов, не то чтобы удивляли – а скорее шокировали. Медики начали бить тревогу. В определённый момент, когда паникующие граждане обрывали телефоны экстренных служб, жалуясь на покусы, нападения, умирающих родственников, по скорым и полиции прошло негласное распоряжение игнорировать подобные сигналы и не выезжать на них вовсе, во избежание нападений на сотрудников со стороны уже заражённых неизвестной болезнью пациентов. По звонку с подобными обращениями или симптомами, похожими на бешенство, граждан ставили в очередь на выезд скорой, предупреждая, что экипаж не приедет раньше чем через несколько часов, потому как обращений много, а людей не хватает. Столько слёз, криков и проклятий несчастные операторы на телефонах, которых каждый день становилось всё меньше и меньше, не слышали никогда. В какой-то момент немногочисленные наряды скорой помощи стали ездить только на аварии и травмы, причём если медики, приезжая на вызов, видели что есть какая-то опасность на месте, просто разворачивались и уезжали.

Олег последние несколько дней не ночевал дома. Он спал на работе, ел и мылся там же. На подстанции, к счастью, круглосуточно дежурили сотрудники Росгвардии с оружием, въезды на территорию открывались только по сигналу, пациентов тщательно досматривали ещё на улице под контролем полиции, поэтому можно было более-менее расслабиться в редкие минуты пребывания в учреждении. На просьбы выдать оружие всем медикам, работающим в крайне опасных условиях, руководство Росгвардии ответило отказом, потому как распоряжения от вышестоящего руководства, связи с которым не было уже к середине недели, не поступало. А в какой-то момент и Росгвардия как единая структура перестала существовать, разбившись на территориальные подразделения, организовывавшиеся самостоятельно.

В какой-то момент та подстанция, где работал Олег, расформировалась из-за недостатка людских ресурсов – все разбежались, кто куда мог. Кузнецову предложили поработать на ведомственную больницу МВД на востоке Москвы, и он согласился. Полиция готова была обеспечить защиту и предоставить временное – или постоянное, если всё пойдёт нормально – убежище под своим крылом. А с учётом того, что у Олега не было никакой возможности уехать к себе на малую родину – где тоже происходили известные события – он без промедлений согласился.

30 апреля шёл уже пятый подряд день дежурства без выходных, если считать оба места работы. Давалось откровенно тяжело: ночью поспать удавалось урывками, днём и вовсе было не до сна. Когда клонило в сон, Олег пил кофе каждый раз по приезду в больницу. Правда, с полицией и сотрудниками входящих в МВД структур оказалось намного проще, чем на гражданке: не было такого количества вызовов, хотя и таскали не только ментов, но и их родственников – близких и дальних, а также кучу коллег из других структур, входящих в министерство, так что работы тоже хватало. В последние дни много радиостанций для связи по закрытому полицейскому каналу растащили сотрудники из близлежащих районов, чтобы поддерживать связь между собой. Также много вызовов поступало с рабочих мест и из центров, в которых работала полиция во взаимодействии с гражданскими лицами.

После раннего утреннего выезда выдались полчаса спокойствия. Олег, ещё одна женщина-фельдшер и водитель отдыхали в машине на территории подстанции. Коллеги пили чай из термоса, а Кузнецов решил прикорнуть, чтобы добрать недостающие часы сна в эту трудную неделю. Рация, специально выданная для переговоров на полицейской волне и работавшая на частоте 148 мегагерц, вновь ожила:

– Ребята, третий экипаж, реанимационная бригада, ещё один запрос от наших. Едем по адресу… – раздался голос оператора. Олег проснулся, полежал немного с открытыми глазами, приходя в сознание. Только погрузился в сон, и тут же выдернули. Чувствовал себя он по-прежнему разбитым, но даже десять минут покоя дали положительный результат. Кузнецов встал с каталки, расположенной в салоне, подошёл к окошку, ведущему в кабину, и наклонился, прислушиваясь.

– Заявку взял, будем на месте через десять минут, – ответил водитель.

– Что там? А то я пропустил тут часть… – сказал Олег, зевая.

– Сотрудник, позвонила жена, говорит что-то с сердцем – лежит, стонет, не разговаривает, – ответила коллега, – тут недалеко, готовь пока всё необходимое.

Реанимобиль выехал на проезжую часть с территории подстанции и, включив проблесковые маячки без сопровождения сирены, поехал по улице в направлении озвученного оператором адреса. С каждым днём ездить по городу становилось всё опаснее, но руководство скорой ждало от ведомства или людей, или оружие в ближайшие день-два, чтобы обеспечить каждый экипаж средствами самообороны.

Подъехав на адрес, водитель сделал круг вокруг дома, чтобы осмотреть двор, и убедившись, что поблизости никого нет, встал у подъезда. Кузнецов со своей коллегой вышли из машины и направились в подъезд, дверь которого была распахнута настежь и подпёрта булыжником. Вероятно, кто-то из жильцов выносил вещи и так и бросил подъезд открытым.

Поднялись на третий этаж, максимально тихо ступая по лестнице, позвонили в дверь. Открыла женщина около пятидесяти, заплаканная, с красным лицом. Пропустила фельдшеров в квартиру, так же закрыла дверь за собой.

– Куда идти? – Спросил Олег.

– Вон в ту комнату. Юре плохо совсем, что же будет… не дай Бог умрёт. Помогите, прошу, – причитала она. Медики ничего не сказали, прошли в спальню. На кровати лежал крупный мужчина, тоже за пятьдесят на вид, и тяжело дышал. Он был без сознания. Лицо покрыто испариной, воздух из лёгких выходит с сипом – чувствовалось влияние избыточного веса.

– Олег, давление, – сказала женщина-фельдшер, а сама начала проверять пульс, а затем принялась слушать пациента. После подозвала хозяйку дома.

– Он вам кем приходится?