– Ты в этом уверен?

– Я рос не далее как в трех милях от этого места, мессир.

– Едем к броду, – решил д’Одрегем.

Он развернул коня, накрытого здоровенной попоной с широкими бело-голубыми диагональными полосами – цветами его герба. В руке маршал держал щит той же яркой расцветки, а на шлеме с забралом красовался белый плюмаж с одним голубым пером.

– Туда! – воскликнул он и повел всадников на юг.

И это оказалось проще, чем пересекать долину. Теперь, вместо того чтобы гнать грузных от доспехов коней вверх по длинному склону английского холма, они поскакали вниз. Лошади перешли на рысь. Конские доспехи звенели и лязгали, копыта стучали по сухому дерну. Часть воинов вооружилась копьями, но у большинства были мечи. Рыцари ехали по открытому лугу, но впереди, там, где ложбина ныряла и расширялась, сливалась с более крупной долиной реки Миоссон, росли деревья, и за ними д’Одрегем ожидал обнаружить лучников, прикрывающих брод.

* * *

Лорд Дуглас держался справа, где к нему примкнула дюжина его собственных шотландцев.

– Опустите забрала, когда увидите стрелы, – напомнил он им, – и наслаждайтесь убийством!

Уж он-то насладится. Любимой забавой клана Дугласов было резать англичан, и перспектива битвы наполняла лорда свирепой радостью. Он боялся, что эти сующие куда не надо нос церковники устроят английской армии побег, но переговоры провалились, и теперь его будто спустили с поводка.

– И помните, если увидите моего проклятого племянника – брать живьем! – Он сомневался, что разыщет Робби в хаосе боя, но все равно желал взять его живым. Взять живым и помучить. – Хочу видеть мелкого ублюдка живым и рыдающим! Запомните это!

– У меня зарыдает, – пообещал Скалли. – Будет лить слезы как маленький!

Затем лошади оказались среди деревьев, и всадники придержали их, пригибаясь под низкими ветками. По-прежнему никаких стрел. По-прежнему никаких врагов. Надо молить Бога, чтобы д’Одрегем оказался прав, думал Дуглас. Не скачут ли они, направляясь к пустому месту? Действительно ли англичане отступают? Или всадники гонятся за обманчивым блуждающим огоньком? Звук от лошадиных копыт изменился, и шотландец понял, что они скачут по болоту. На смену дубу пришли ива и ольха, вместо слоя опавшей листвы начались земляные кочки, перемежающиеся полосами напитанной влагой почвы. Лошади вязли в трясине, но подвигались вперед. А потом Дуглас увидел реку – серебристый блеск в густой зелени, – а еще людей и повозки. И лучников!

Маршал д’Одрегем тоже их заметил, как заметил опрокинутую повозку и смятение среди англичан; увидел и стрелу, взметнувшуюся в небо. Он не разобрал, куда она полетела, но ее появление доказывало, что решение принято верное и лучники нашлись. Он резко опустил забрало, погружая мир вокруг себя в темноту, пришпорил коня и бросился в атаку.

* * *

Лучники графа Уорика еще спускались с холма. Атаку всадников приняли на себя парни Томаса, и поскольку стрелки у него были опытные и выученные, они выбрали стрелы «мясные», с широким наконечником. Такие предназначались именно для истребления лошадей, потому что те уязвимы, и каждый лучник знал, что для победы над верховыми рыцарями достаточно целиться в коней. Именно так выиграли битву при Креси, поэтому лучники инстинктивно выбрали «мясные» стрелы: острия у них треугольные, с зазубринами и остро отточенными двумя гранями, чтобы рассекать плоть и кровеносные сосуды, разрывать мышцы.

Они натянули луки, прицелились и спустили тетивы.

Боевой лук выше человеческого роста. Его вырезают из произрастающего в солнечных землях, поближе к Средиземноморью, тиса. Срезают там, где темная сердцевина соединяется с золотистой заболонью: сердцевина тиса жестка и сопротивляется сгибанию, тогда как внешняя оболочка пружиниста и, будучи согнута, стремится вернуться в прежнее состояние. Объединенные вместе, эти противоречивые свойства сердцевины и заболони придают большому боевому луку его чудовищную силу. Но чтобы высвободить эту силу, стрелок должен оттянуть тетиву за ухо, а не до глаза и, как следствие, уметь целиться по наитию и укреплять мускулы, чтобы отводить тетиву до тех пор, пока не покажется, что тис уже не выдержит натяжения. Десять лет уходило на то, чтобы стать лучником, но дайте обученному стрелку боевой лук из тиса, и он сможет убивать врага с двух сотен шагов и сеять страх по всему христианскому миру.

Запели луки. Тетива щелкала по наручам, предохраняющим запястья лучников, стрелы отправлялись в полет. Лучники целились в грудь лошадей, стремясь всадить широкие наконечники глубоко в натруженные легкие. Томас представлял, что должно сейчас произойти. Лошади начнут спотыкаться и падать. Кровь хлынет из пасти и ноздрей. Послышатся крики людей, придавленных умирающими конями. Задние ряды станут наталкиваться на упавших, а стрелы так и будут лететь – не ведающая жалости, свирепая обжигающая смерть с белым оперением, выпущенная деревом и пенькой. Вот только ничего этого не случилось.

Стрелы ударили в цель. Лошади продолжали двигаться. Слышались крики. Возницы прыгали с облучков и бежали через реку. Всадник, пытавшийся ускорить переправу, не веря собственным глазам, таращился на приближающихся французов. Передовые лучники графа Уорика достигли реки, их вентенары приказывали начать стрельбу. А французы подступали. Они шли медленно и неуклонно, и стрелы явно не причиняли им вреда. Ближайшие рыцари были уже в ста пятидесяти шагах.

Томас выпустил вторую стрелу и понаблюдал за ее полетом, посмотрел, как пологая дуга окончилась прямо в центре украшенной диагональными бело-голубыми полосами попоны, но лошадь даже не сбилась с шага. Он заметил, как еще одна стрела угодила в полосатый чепрак.

Его стрела вошла точно туда, куда он ее направил, в грудь лошади, и ничего.

– У них под попонами доспехи! – крикнул он своим. – Пробойники! Пробойники!

Бастард выдернул стрелу с острием-пробойником из рыхлого дерна, куда воткнул несколько про запас. Натянул лук, прицелился в красное сердце Дугласа на щите, спустил тетиву.

Лошадь продолжала двигаться.

Но скакали лошади медленно. То был не галоп и даже не рысь. Могучие боевые кони были увешаны кольчугами и латами, усиленными толстой подкладкой из вываренной кожи. Кроме того, они тащили на себе еще и седоков в полном вооружении. Им приходилось пробиваться через болото, примыкавшее к реке. Болото сдерживало их, как и тяжкий груз, и Томас заметил, как одна из стрел скользнула мимо конской головы, пролетела у колена седока и вонзилась в круп скакуна. Тот вздыбился от боли. Доспех был только спереди!

– Эллекин! За мной! – скомандовал Томас. – Эллекин! За мной!

Подхватив свои стрелы, он повернул налево и побежал. Ноги вязли в грязи и болотной жиже, но Томас гнал себя вперед. Нужно зайти во фланг, сбоку.

– За мной! – торопил Хуктон и, быстро обернувшись, заметил, что его приказ выполняют. – Бегом! – орал он и надеялся, что никому не придет в голову, будто они бегут.