– Везите его к чертовым монахам, – бросил Скалли своим товарищам, – а я иду сражаться. Иду убивать.

К дому подносили других раненых. Они шли с маршалом Клермоном, который ударил по лучникам на правом фланге английского войска, но враг вырыл там канавы, где лошади увязли, а иные переломали копыта в ямах, и все это под ливнем стрел. Атака захлебнулась таким же жалким образом, как и бой в болоте.

Но теперь, после того как зачинщики бросили свой вызов и Лангьер лишился лошади на виду у всей французской армии, пришел час главного удара на английский холм. Дофин возглавлял первую баталию французов, но при этом его тщательно оберегали отборные рыцари из отцовского ордена Звезды. Отряд дофина насчитывал более трех тысяч воинов. Они шли в пешем порядке, сбивая каштановые столбы виноградников и топча лозы, по мере того как взбирались по пологому склону занимаемой англичанами возвышенности. Над их головами колыхались знамена, а за спиной, над отрядом короля, гордо реяла орифламма – длинный штандарт с двумя хвостами, сшитый из алого шелка, боевое знамя Франции. Сейчас он развевался, и это был знак: пленных не брать. Захватить ради выкупа какого-нибудь богача было мечтой всякого рыцаря, но в начале битвы, когда важнее всего сломить врагов, раздавить, перебить и запугать, любезности со сдачей были неуместны. Когда орифламму сворачивали, это означало, что французы вправе позаботиться о своей мошне, но до этого момента никаких пленных, только убийство. И вот орифламма реяла, перетекая из стороны в сторону красными сполохами на фоне утреннего неба, а за баталией дофина шла вторая баталия, под началом его дяди. Она приближалась к основанию неглубокой долины, где барабанщики выбивали ритм марша на своих огромных нэкерсах, гоня воинов дофина вверх по холму, к славной победе.

Для англичан и гасконцев, по меньшей мере тех из них, кто имел возможность выглянуть за изгородь, соседний холм и долина наполнились морем воинских доспехов, шелками и сталью, плюмажами и клинками. Масса закованных в металл людей в ярких красно-синих и бело-зеленых сюрко шла под гордо развевающимися знаменами знатных родов. Барабаны сотрясали утренний воздух, трубы вонзали свой глас в небо, и наступающие французы кричали – не потому, что они уже одержали победу, но чтобы укрепить свой дух и запугать врага.

– Монжуа Сен-Дени! – провозглашали они. – Монжуа Сен-Дени и король Иоанн!

Арбалетчики располагались на флангах французов. При каждом состоял помощник, переносящий большую павезу – щит в рост человека, за которым арбалетчик мог в безопасности от смертоносных английских стрел перезарядить свое оружие. Стрелы еще не летели. Первые ряды французского авангарда обозревали большую изгородь и широкие проемы в ней, и сквозь эти проемы виднелись англичане, стоявшие под своими знаменами. Забрала французы подняли, и опустить их предстояло только с появлением стрел. Все воины в передних рядах были в латах, и большинство без щитов. Лишь те, кому дорогие доспехи были не по карману, тащили ивовое прикрытие. Некоторые наступали с укороченными копьями – их расчет строился на том, чтобы сбить англичанина с ног, а другие воины добьют упавшего врага секирой, палицей или моргенштерном. Мечи были мало у кого. Меч не способен ни проткнуть, ни сокрушить броню. Воина в латах следует сбить с ног утяжеленным свинцом оружием, а потом молотить, превращая в месиво.

Дофин не кричал. Он настоял на том, чтобы идти в самом первом ряду, хотя силой и не мог потягаться с отцом. Принц Карл был худощав, узкоплеч, с длинным носом и кожей такой бледной, что она напоминала выбеленный пергамент. Ноги у него были такими короткими, а руки такими длинными, что иные придворные называли его за глаза обезьяной. Но это была умная молодая обезьяна, понимающая, что людей нужно вести за собой. Необходимо, чтобы принца видели впереди. Он надел доспехи, выкованные для него в Милане; их натирали песком и уксусом так, что солнечные лучи отражались от них головокружительным хороводом. Поверх нагрудника был надет синий джупон с вышитыми золотом королевскими лилиями. В правой руке юноша сжимал меч. Отец настоял, чтобы сын выучился сражаться мечом, но тот так и не овладел до конца искусством боя. Оруженосцы лет на шесть моложе его побеждали дофина в учебных поединках. Именно поэтому по обе стороны от наследника шли испытанные в боях воины с прочными щитами: их долг – оберегать жизнь принца.

– Нам следовало дать им передохнуть с голода, – проворчал дофин, когда они приблизились к изгороди.

– Сир? – воскликнул один из соседей, не разобравший слова среди шума барабанов, труб и гомона.

– У них сильная позиция!

– Тем большей славой мы себя покроем, когда побьем их, сир.

Дофин нашел это замечание глупым, но прикусил язык, и в этот момент заметил краем глаза белый сполох. Рыцарь, сказавший глупость, потянулся и опустил забрало принца с такой силой, что юноша на минуту оглох.

– Стрелы, сир! – крикнул рыцарь.

Стрелы вылетали с обоих концов изгороди, по косой устремляясь в сторону подступающей баталии. Добавляли стрел и немногочисленные отряды лучников, охранявшие проемы в изгороди. Дофин услышал, как пернатые посланцы вонзаются в щиты или звякают о латы. Обзор теперь у него был плохой. Прутья забрала размещались близко друг к другу, и мир принца стал темным, тьму рассекали щели, через которые вливался яркий солнечный свет. Карл скорее ощутил, чем увидел, что люди вокруг него прибавили ходу. Перед ним сомкнулся новый ряд, а ему не хватало сил, чтобы пробиться вперед.

– Монжуа Сен-Дени! – орали латники, и постоянные крики сливались в могучий рев, и с этим бесконечным кличем воины Франции поспешили к проемам в изгороди. Занимавшие их лучники отступили. До принца вдруг дошло, что прежде англичане молчали, и только сейчас издали свой боевой клич: «Святой Георгий!»

Потом раздался первый резкий звук соприкосновения стали со сталью.

И крики.

Началось побоище.

* * *

– Приведите своих лошадей! – обратился к Томасу граф Оксфордский.

Граф, второй по старшинству командир после графа Уорика, хотел, чтобы большая часть защитников брода вернулась на холм.

– Лучников Уорика я оставлю здесь, – сказал он Томасу. – Но своих людей уводи.

Путь до вершины холма предстоял неблизкий, и верхом это было бы куда быстрее.

– Лошадей! – крикнул Томас через реку.

Слуги и конюхи перевели их через брод, мимо опрокинутой повозки. Возглавлял их Кин на неоседланной кобыле.

– Ублюдки ушли? – осведомился ирландец, бросив взгляд поверх мертвых и умирающих лошадей туда, где скрылись среди деревьев французские рыцари.

– Вот ты это и выясни, – велел Томас. Он не хотел покинуть брод и обнаружить, что французы возобновили атаку на обоз.

Кин явно удивился, но подозвал свистом своих псов и повел их на север, в сторону леса. Граф Оксфорд отсылал латников Уорика обратно на крутой холм и кричал, чтобы те захватили полные бурдюки с водой.

– Там умирают от жажды! Наберите воды, если можете! Только живо!