– Ничего, сир, ничего.

Губы принца тронула едва заметная улыбка.

– Сэр Реджинальд, чему суждено, того не миновать.

Он со щелчком опустил забрало и стал протискиваться через английский строй, чтобы сойтись с французами. Отборные рыцари, в задачу которых входило оберегать наследника английского престола, последовали за ним.

Противники заметили яркий джупон, узнали вызывающий французский герб на широкой груди и издали рев, в котором читались вызов и ярость.

И снова устремились в атаку.

Томас достиг вершины холма как раз в тот момент, когда сражение стало расширяться. Французы растекались вдоль пролома в живой изгороди, в то время как другие прорубались сквозь густой колючий кустарник, чтобы сделать новые бреши. Где-то справа от Томаса кто-то кричал:

– Лучники! Лучники! Сюда!

Томас соскользнул с седла. Его люди подтягивались небольшими группами и пополняли левый фланг англичан, который пока не принимал участия в битве, сам же Бастард помчался вдоль тыла строя туда, откуда донесся призыв.

Там он увидел, что послужило ему причиной. Два арбалетчика вместе со своими помощниками-павезьерами ухитрились пролезть в середину изгороди и расстреливали солдат графа Уорика. Томас задержался на секунду – пришло время надеть тетиву на лук. Бастард примостил нижний его конец на выступающий корень дерева, а верхний согнул левой рукой так, чтобы накинуть петлю тетивы на роговой наконечник с прорезью. Большинству не под силу было согнуть лук и оснастить его тетивой, но лучник проделал это не задумываясь. Затем он вытащил из мешка стрелу с широким острием, протолкался через задние ряды и натянул тетиву.

Оба арбалетчика находились шагах примерно в тридцати и прятались за своими обширными щитами – это говорило о том, что они сейчас крутят ручку ворота, приводя свое оружие в боевую готовность.

– Я с тобой, – раздался голос, и Томас увидел, что к нему с луком наготове присоединился Роджер из Норфолка, известный всем под прозвищем Рябой.

– Твой слева, – бросил Томас.

Прикрывавший правого стрелка щит внезапно отъехал в сторону, и показался арбалетчик. Он стоял на коленях, целясь в английских латников. Томас спустил тетиву, и стрела попала французу в лицо. Тот рухнул навзничь, но пальцы машинально зажали спуск. Арбалет выстрелил, и болт взвился в небо. Находившегося рядом с ним воина развернуло от удара стрелы Рябого, вонзившейся тому в грудь. Томас успел снова натянуть лук и вогнал стрелу в спину убегающему павезьеру.

– Люблю лучников! – воскликнул один из латников.

– Можешь на мне жениться, – отозвался Рябой.

Последовал взрыв хохота, оборвавшийся криком, потому что плотная масса французов двигалась вдоль внутреннего края изгороди.

– Дайте им отпор, парни, дайте им отпор! – проревел голос.

Граф Оксфорд оказался уже здесь, позади линии. По крупу его лошади, там, где торчал пенек арбалетного болта, струилась кровь. Томас выбрался из плотно сомкнутых рядов и побежал обратно на левый фланг, где строились в линию его латники.

– Ближе к изгороди! – скомандовал Бастард.

Кин собирал брошенных лошадей и привязывал их к нижним веткам дубов. Лучники надевали тетиву на луки, хотя и не видели цели, потому что врага закрывали латники.

– Сэм, следи за оконечностью изгороди! – крикнул Томас. – Дай мне знать, если ублюдки попытаются ее обойти.

Он сомневался, что французы это сделают, – склон там становился обрывистым, затрудняя нападение, и лучники могли удерживать этот фланг против любой атаки, кроме самой решительной. Опасность крылась внутри изгороди, где французы, чувствуя, что они растянулись по всей длине вражеской линии, совершали стремительные броски. Издав боевой клич, они группами кидались в атаку. Барабаны продолжали бить. С внешней стороны изгороди голосили трубы, побуждая французов опрокинуть врага. Опрокинуть и расколоть, загнать в лес, где противника можно дальше гнать и резать. Это будет месть за весь разор, который творили англичане во Франции, за сожженные дома и забитый скот, за захваченные замки и рыдающих вдов, за бессчетное число изнасилованных женщин и украденные сокровища. Французы с новым пылом возобновили натиск.

Латники Томаса уже вступили в бой. Если дрогнут они, то за ними никто не спасется, но Карел стоял, как скала, предлагая французам осмелиться и подойти на расстояние удара его палицы. Те осмелились. Поднялся крик, началась свалка. Воины крошили друг друга секирами, палицами и боевыми молотами. Один француз зацепил Ральфа из Честера своей алебардой за эспальер и резко дернул; утянутый засевшим в наплечной броне крюком англичанин подался вперед, в боковину его шлема пришелся удар палицы. Ральф упал, а другой француз взмахнул секирой, чтобы рассечь наспинник. Томас видел, как Ральф дернулся. В шуме битвы Бастард не мог расслышать криков, но палица опустилась снова, и Ральф затих. Карел достал скользящим ударом руку убийцы товарища, заставив его податься назад, но, предчувствуя победу, француз усилил натиск. Звон и стук стали по железу и дереву стоял оглушительный.

Томас оставил лук и мешок со стрелами на опушке и проложил себе путь сквозь строй. Заметил лежащую на земле секиру и подхватил ее.

– Уходи назад, – бросил ему кто-то.

Томас надел лишь кольчугу и кожаную поддевку. Тут же было место для бойцов, закованных в латы, но Бастард протиснулся во второй ряд и, пользуясь мощными мышцами лучника, взмахнул секирой над головой и обрушил тяжелое острие на шлем француза, и оно прошло сквозь плюмаж, сталь и череп. Удар получился таким сильным, что секира дошла до грудной клетки, где увязла в смешении ребер, костей и металла. Кровавый туман искрился в утреннем солнце, пока Томас пытался выдернуть оружие, и коренастый широкоплечий француз в шлеме с рылом разглядел в этом шанс для себя и нацелил укороченное копье Томасу в живот.

Арнальд-гасконец ударил француза секирой, свернув ему голову на сторону, а Томас бросил свое оружие, ухватился за копье и дернул с намерением втащить противника в свои ряды и прикончить. Тот тянул древко на себя. Карел взмахнул палицей, и выступающее забрало отломалось, болтаясь на одной петле, но француз так и не выпустил копье. Он рычал, сыпал ругательствами, и Карел обрушил палицу на усатую физиономию, раздробив нос и выбив зубы. Француз, лицо которого превратилось в кровавую маску, снова попытался ткнуть копьем, но богемец врезал ему еще раз, а Арнальд обрушил на плечо упрямца секиру, разрубив эспальер. Противник упал на колени, отхаркивая кровь и зубы, и гасконец прикончил его мощным ударом секиры, а затем толкнул коленопреклоненное тело в сторону французов.

Теперь бой шел врукопашную. Враги ощущали запах друг друга: запах дерьма, когда кишечник опорожнялся от страха, вина и эля в дыхании, крови, от которой стала скользкой трава. За жестокими схватками следовали паузы, когда воины отступали и переводили дух. Томас подобрал укороченное копье. Он понятия не имел, где его собственное оружие, возможно, на вьючной лошади, которую должны были привести на холм. Пока сойдет и копье. Французы, коих поблизости от него набиралось примерно с сотню, глядели сквозь опущенные забрала. На большинстве были голубые ливреи с двумя красными звездами. Бастарду оставалось только гадать, какому сеньору они служат и находится ли этот сеньор среди них. Французы смотрели и прикидывали, готовясь к новой атаке. Лучники Томаса похватали алебарды или палицы. Валлийцы пели на своем языке боевую песню. Томас предположил, что в ней прославлялась победа над англичанами, но если это поможет разбить французов, то пусть горланят про поражения англичан, пока ад не замерзнет.