— Да, Чейн. Привет. Насколько я понял, вы в дороге?

Наемник выдержал паузу. Разумеется, директору обо всем доложили.

— Вы правильно поняли. Ничего не хотите нам сообщить? Какие-нибудь детали относительно людей, на поимку которых мы направляемся?..

— Нет. С чего ты взял?

— Вероятно, вы просто забыли рассказать мне о том, что уже имели дело с этими людьми. Так ведь?..

— Это тебя не касается, — отрезал директор.

— Я не люблю, когда наниматель чего-то недоговаривает.

— Не сомневаюсь, Чейн, так и есть. Во всяком случае, так было, когда ты сам решал, за какое дело браться, а какое отклонить. Теперь я — твой единственный работодатель. — Йошиваки помолчал, сообразив, что хватил лишку. — Как бы там ни было, ты их нашел, так ведь?..

— Еще не факт.

— Свяжись со мной. Я пока не ложусь.

Чейн отключил телефон, матерясь по-русски.

Двое оперативников, находившихся в машине, не повели даже бровью. Никто в «Надежных инвестициях» не мог признаться, положа руку на сердце, что особенно симпатизирует директору. Но даже если бы Иошиваки обладал внешностью Джаббы Хата из шестого эпизода «Звездных войн», его не могли бы любить еще меньше. Как-никак, он действительно являлся главным работодателем, а потому априори заслуживал звания сегуна.

Вскоре мимо потянулись спальные районы, смахивающие один на другой, словно близнецы. Бетонные коробки, в которых из сотни окон светилась лишь пара, владельцам которых не нужно было завтра на работу. Здесь веселья практически не было; над серыми зданиями, маячившими на фоне черного неба, висел ареол тоски и обреченности.

Промышленная зона подкралась незаметно, словно хищник из бетона и стали. Заводы, как правило, стояли в стороне от основной дороги, и подъезды к ним охранялись корпоративной охраной. Однако попадались места, где высокие заборы с колючей проволокой, протянутой по периметру, подступали к дороге вплотную. Прожектора вспарывали ночь желтыми лезвиями. В неживом свете возвышались колоссальные трубы, из которых валил белесый дым, — производственный процесс не замирал ни на минуту.

Окраины начались постепенно. Разруха никогда не подступает неожиданно, равно как и эпицентр взрыва не способен перемещаться вместе с ударной волной.

Вначале были только признаки: запущенные дома, давным-давно опустевшие, поваленные телефонные и фонарные столбы, горы мусора. Чейн пытался анализировать увиденное, но без особого успеха. Многие из зданий находились в относительно пристойном состоянии, что, принимая во внимание островную плотность населения, внушало недоумение.

Все это являлось наследием Великой японской депрессии, когда компании средней и малой руки разорялись по десятку за день. Выживали сильнейшие, акулы промышленного бизнеса. Уцелеть могли лишь те, которые догадались образовывать корпоративные союзы. Впоследствии эти образования и стали транснациональными монстрами, что без труда закидывали щупальца на континенты и страны.

В те нелегкие дни монополии распределялись по правилу первенства — кто первым успеет наложить лапу на труп мертвого зверя. Это была глобальная зачистка, спровоцированная правительством и рядом крупных компаний, недовольных собственным положением. Если принять за аксиому утверждение о том, что «бизнес — это война», то более всего случившееся походило на теннис ядерными боеголовками. Те, кто уцелел, превратились в гигантских монстров радиоактивных пустынь.

Но развалины, мелькающие за тонированным стеклом, остались необитаемы и по сегодняшний день. Аборигены предпочитали жить в тесноте, но в налаженном комфорте. В трущобах селились бедолаги, которым терять было нечего. Почему-то они не опасались пробудить призрак великой депрессии или же, напротив, искренне желали его возвращения.

Вскоре дорога стала походить на полосу препятствий танкового завода. Джипы сбавили ход, ползя, будто тонированные черепахи. На выщербленном асфальте то и дело попадались кирпичи и обломки бетона, а пару раз оперативникам пришлось оттаскивать рухнувшие столбы — к счастью, деревянные, уже почти не встречавшиеся в жилой части города. Эти небольшие проблемы наводили на ряд размышлений: то ли в Окраинах транспорта на ходу не осталось, то ли таковой использовался исключительно внутри трущоб.

Спустя пару километров Чейн более склонялся ко второй точке зрения. Фары вырвали из тьмы плотные заросли колючей проволоки, растянутой меж подобиями противотанковых «ежей». Вне сомнений, сооружения такого рода не появляются по прихоти природы.

Оперативники вновь вышли из машин и разведали местность. Ближайшие объездные пути были наглухо завалены обломками бетонных стен и каким-то металлическим хламом. Этого, в общем-то, следовало ожидать, ввиду того, что трудоемкие баррикады, как правило, сооружают в подходящих местах.

Делать нечего, пришлось расчищать. Оперативники привязали тросы к «колючке» и включили джипам задние передачи. «Ежи» нехотя сдвинулись к обочине, подгоняемые множеством лошадей, скрытых под капотами. Оперативники действовали слаженно и уверенно, словно им каждый день приходилось расчищать противотанковые заграждения. Наблюдая за их работой, наемник чувствовал затаенную радость. Препятствия, встречавшиеся у него на жизненном пути, научили главному: чем ближе цель, тем выше сопротивляемость среды.

Кто-то явно не желал, чтобы на Окраине шастали пришлые.

Расчистив дорогу, оперативники продолжили путь. Чейн то и дело бросал взгляд на монитор бортового компа, где мерцала алая точка. Кратчайший маршрут сократился едва на треть и, казалось, с каждым метром вытягивается еще на два. В нетерпении наемник топал ногой, но на пассажирском месте педаль газа была не предусмотрена. Двигаться быстрее было нельзя — кирпичи и прочий хлам грозили серьезными осложнениями.

Когда у второго джипа пробило покрышку, пришлось и вовсе выйти из салонов — по всей видимости, надолго. Колесо заменили за считанные секунды, как на гонках «Формулы-1». Тем не менее подобными темпами все запасы могли быстро подойти к концу.

Придя к такому выводу, Чейн оставил в салонах только водителей. Все остальные шагали впереди, тщательно изучая при свете фар поверхность дороги. Наемник шел впереди и постоянно отшвыривал к обочине острые железки. Было похоже на то, что их здесь разбросали с определенной целью — полиция, как правило, разъезжала на гусеничных бронетранспортерах только в самых крайних случаях. Хотя, собственно, легавым в трущобах делать было нечего.

Мощные фонари, установленные на крышах автомобилей, резали тьму по обе стороны колонны. Тени, расступаясь, обнажали серые стены, блестящие клыки битых окон и пустые проемы. Еще там раздавались какие-то звуки, заставлявшие оперативников то и дело напрягаться. Крысы перемещались стадами, не особенно остерегаясь людей и черных железных зверей. Один раз на свет и шум моторов прибежал облезлый пес, ополоумевший от болезней и голода. Японец, стоявший ближе всех, выхватил пистолет, хотя в другой руке уже держал автомат. Громыхнул выстрел; пес повалился с дырой в черепе, не издав ни звука. Чейн хотел сделать замечание, но, приглядевшись, заметил на боку собаки чудовищные язвы. Смерть от пули была избавлением.