– Ты что, голова садовая, все время ноги в костер пихал? Наверное, снилось, что ты на Черном море?

Ковенькин, видимо, препираться не имел никакого желания, втянул голову поглубже в воротник шубы и решил немного еще поспать. Однако ничего из этого не вышло, вслед за другими он был вынужден подняться и начать прыгать, чтобы хоть немного согреться.

Чернявский сидел угрюмый. Было видно, что совсем не спал. Чувствовалось, что он очень переживает неудачу. Вскоре пришел Алексей Иванович и они стали обсуждать случившееся. Юра назвал две, по его мнению, причины, почему не удалось пустить эшелон под откос. Первая – мал заряд взрывчатки, всего три килограмма; вторая – насыпь очень промерзла, и подложить взрывчатку под рельс не удалось, она была недостаточно углублена и плотно к рельсу не прилегала. Взрыв можно считать поверхностным, поэтому эшелон сумел проскочить подорванное место.

* * *

Четверо суток мы находились недалеко от железной дороги. Группы разведки все время вели наблюдение за передвижением по проселочным и лесным дорогам. Оно было незначительным. Видимо, немцы подумали, что партизаны перешли куда-то в другое место.

На пятые сутки было решено снова подойти к железной дороге, примерно в километре от того места, где мы взрывали. Как и в первый раз, вначале произвели разведку, а потом уже группа подрывников во главе с Чернявским установила заряд – мощнее предыдущего. Решили подрывать только тот поезд, который пойдет к Ленинграду.

Долго ждать не пришлось. Шум подходящего с юга эшелона все нарастал и нарастал… Взрыв прогрохотал как-то неожиданно, за ним послышался треск и скрежет падающих вагонов. Сразу же раздались еще взрывы, видимо, в эшелоне были боеприпасы. Сотников подал команду, и мы направились к сборному пункту. У всех было радостное настроение – ведь это первый успех отряда, вклад в общее дело победы над врагом! Наши товарищи один за другим подходили к Чернявскому и крепко жали ему руку. А он говорил:

– Ну что вы, ребята, при чем тут я, ведь мы все старались!

Станция Хвойная, март 1943 г.

Слева направо: Н. С. Чернецкий, А. И. Сотников, С. Н. Ассовский

Но наша радость была омрачена тем, что мы не досчитались бойца Тимофеева. Срочно были организованы поиски. Прочесали весь лес, но Тимофеева нигде не нашли, как сквозь землю провалился. Пытались свистеть, окликать, но все напрасно. Да еще, как назло, к месту диверсии немцы выслали вспомогательный поезд и группу своих солдат, которые начали обстреливать лес, прилегающий к дороге.

Отряд тем временем направился на выход из тыла.

12 марта, благополучно миновав линию фронта, мы были уже в деревне Остров. Люди, у которых мы жили перед походом на задание, встретили нас как родных. Были натоплены бани, мы с большим удовольствием помылись и легли отдыхать.

Ваня Ковенькин и Леша Рыжов решили, что раз в тылу немцев намерзлись, то здесь надо отогреться основательно. Поэтому забрались на печку, да вдобавок и шубы с собой захватили. Но через несколько часов они вынуждены были слезть оттуда, так как были мокрыми от пота. Самым подходящим местом в избе оказались широкие лавки, на которых разместились мы с Уваровым.

Со следующего дня мы продолжили изучать топографию, подрывное дело, ходили на лыжах. Мне очень пригодились знания, полученные в институте на занятиях по военной подготовке, во время которых мы несколько раз даже выезжали для натурных съемок в Стрельну, Шувалово, Озерки. Сейчас, во время первого же похода в немецкий тыл, стало ясно, что для того, чтобы пройти незамеченными, партизанам приходится пробираться по лесистым местам, болотам, то есть по бездорожью, а для этого требуется хорошее знание топографических карт, умение быстро и правильно ориентироваться на местности. Вот почему командование отряда этому вопросу уделяло первостепенное внимание при подготовке партизан. Юра Чернявский, у которого были все карты района наших действий, ежедневно проводил с нами занятия. Иногда к проведению занятий в нашей группе подключали и меня.

* * *

Шесть дней пролетели быстро. Получив продукты, которые нам были сброшены с самолета на окраине деревни Заручье, проверив оружие и подогнав лыжи и обмундирование, мы в ночь на 19 марта вышли на задание.

Наш путь проходил около деревень Абрамов Клин, Лысцово, дальше – через Витебскую железную дорогу южнее станции Чаща и опять на Варшавку. Погода стояла не очень холодная, минус 8–9 градусов, и идти на лыжах было одно удовольствие. Правда, ходьба затруднялась тем, что за плечами у каждого были увесистые вещевые мешки, или, как их называли в партизанской среде, сидоры.

В сидорах было все самое необходимое – продукты, боеприпасы и взрывчатка, кое-что из одежды. К качеству укладки мешков командиры предъявляли самые жесткие требования. Во-первых, сидор должен быть полностью укомплектован. Во-вторых, при встряхивании в нем ничего не должно греметь и брякать. Поэтому перед походом каждый из нас тратил довольно много времени и сил, чтобы наилучшим образом уложить свой мешок.

Командир нашей группы, Юра Чернявский, всегда проверял качество укладки мешков так: брал заплечные ремни в руку и встряхивал. Всякий раз после укладки сидоров между Рыжовым и Ковенькиным происходил любезный разговор. Начинал Рыжов:

– Ты что это, Ваня, укладываешь свой сидор, как торбу с черенками? Почему у тебя опять все грохочет?

– А ты что, командиром уже стал? Взгляни лучше на свой мешок. Твой котелок бренчит, как ржавое ведро моей бабушки.

– Хорошо, посмотрим, кого Чернявский заставит перекладывать. Уверен, что не меня. Спорим на ложку?

Всем на зависть Ковенькин был обладателем новой алюминиевой ложки, выпущенной заводом «Красный выборжец», а у Рыжова была старая, уже порядком ободранная мельхиоровая, которую он несколько раз пытался выменять, но все неудачно.

Ковенькин не торопясь отвечает:

– Не согласен. Ну подумай, кому нужна твоя поварешка? Мой дед даже деготь такой черпать бы не стал, а ты – «поспорим»…

* * *

Строго соблюдая правила маскировки, постоянно ведя разведку, отряд продвигался к Варшавской железной дороге. После нескольких теплых дней снег осел, верхний покров стал тверже, поэтому мы шли на лыжах не проваливаясь. Переходы мы совершали только ночью, на дневки останавливались в лесу.

Командованием отряда было намечено, что взрывать вражеский эшелон будем севернее разъезда Низовский. 22 марта около полуночи отряд подошел к железной дороге. Во время разведки все было спокойно, но когда группа подрывников начала закладывать взрывчатку, со стороны станции Дивенская показался патруль в количестве трех немцев. Правое охранение, подпустив их на близкое расстояние, открыло огонь из бесшумки – винтовки, у которой на дульной части насаживалось специальное устройство, глушившее звук выстрела. Это стрелял Николай Лупанов. Фашисты, закричав: «Русиш партизанен!», открыли бешеную стрельбу из автоматов. Сразу же с ближайшего поста в небо полетели сигнальные ракеты, и стало ясно, что задание по подрыву вражеского эшелона в эту ночь нам не выполнить.