— Это с работой связано.

— Она твоя избирательница? — смеюсь.

Максим разводит руками, дескать, так и есть.

Козлина.

— Ты только что сказал, что это компромат.

— Блядь, — ругается он сквозь зубы, но не на меня. Себе под нос. В бешенстве Максим Станиславович наконец-то! — Аня, малыш…

Этот сраный «малыш» — капля последняя. Я немедленно выплескиваю вино ему в лицо. Максим столбенеет.

— Я тебя просила не называть меня так, — выпаливаю.

Напрягаюсь. Жду сдачи.

Он встряхивает головой, но мобильник мой, прокрутив в руке, возвращает. Медленно идет к столу, отматывает бумажное полотенце. Не оборачивается. Не смотрит на меня. И снова все не так!

Папа бы или упал пьяным, или так и спал облитым на полу. Или бы бил кулаками по столу и кричал, что никому не позволит так с ним поступать. Мама бы тут же кинулась стирать ему кофту.

Максим не делает ни первого, ни второго. И я снова в панике. Как быть? Я не понимаю! Я не умею с ним ругаться!

— Извини, — шепчу в ужасе.

— Это ты извини, — отвечает он опять ровно. По-прежнему не оборачивается. Вытирается. Майку больше не снимает. — Такие письма — дерьмо. Я разберусь, кто тебе их шлет. Это очень важно для меня. Пожалуйста, если такие письма будут еще приходить, сразу присылай мне. Мы с тобой в одной команде. И Аня. У меня нет любовницы.

Пялюсь ему между лопаток. Так верить хочется! Наивно, по-детски!

— Хорошо. Я подумала, что нас снова пытаются поссорить и что это неважно. Я, конечно, не поехала бы тебя выслеживать и застукивать. Я не буду давать тебе свой пароль, но обещаю пересылать сразу же. Клянусь, Максим.

— Хорошо.

После ссоры с ним — опустошение.

— Я могу идти спать?

Он делает движение, будто обернуться хочет, но останавливается.

— Иди, конечно. Спокойно ночи.

— Правда. Я просто не подумала, что это… важно. Я бы никогда не стала играть против тебя или что-то в этом роде.

Он мешкает, но затем смягчается. Вздыхает.

— Спасибо, я тебе доверяю.

Беру бокал со стола, ставлю в мойку. И поднимаюсь по лестнице.

* * *

Следующим утром мы с Витой долго валяемся в кровати. Максим часто готовит кофе для нас с ним, это… в некотором смысле традиция, и я люблю спуститься рано утром в кухню, с дочкой или одна, если Вита спит, чтобы составить мужу молчаливую компанию за завтраком. Обменяться планами на день.

Но сегодня я так не делаю. Не хочу его видеть, не могу. Когда Пупыш говорил, что быть женой депутата — труд, я не ожидала, что сюда входит еще и покрывать его интрижки. Следить, чтобы муженька не застукали.

Смотрю в мобильник — там миллион сообщений. Мама звонила, Кирилл… Это, наверное, из-за работы. Куча лайков из семейного чата Одинцовых — все без ума от новых фотографий Виточки. Бабушка с дедушкой и Ба-Ружа ждут в гости. Папуша приглашает пообедать в городе… Листаю почту и среди спама нахожу то самое письмо, особенное.

Открываю с волнением и трепетом.

Оно от Жана Рибу. Человека, который все еще в меня верит и ради которого я учу французский, потому что английский для него слишком провинциален, а русский — сложен.

«Бриллиантовая Аня Февраль! — пишет Жан. Эта часть понятна и без переводчика. — Вчера я был у своего друга Кристофа. Ты знаешь Кристофа, не буду унижать нас троих и писать его фамилию. Кристоф готовит новую линейку ароматов и показал мне, пока первому(!), главный бриллиант будущей коллекции. Знаешь, что я ему сказал? Предложил назвать его бриллиант в честь моего. Но надо тебя посмотреть. Я полностью освободил третью неделю января, и, если ты прилетишь, мы можем сделать пробные фотографии. С 23 января начинается Неделя моды, нам нужно успеть до. И кстати, я сделаю тебе приглашение. С любовью, Жан».

Голова кружится. Три месяца. Я ответила, что мне нужно согласовать с мужем.

Всего три месяца до работы мечты, до нового шанса. Когда перечитываю письмо, взлетаю в небо от счастья. Это так сильно отличается от того, в чем я варюсь последние месяцы. Это другая реальность.

Смотрю на дочку, которая сосет краешек тканевой книги, и улыбаюсь.

— Вита! В честь нас хотят назвать духи, представляешь! Женщины всего мира будут душиться Аней Февраль. Как тебе?

Мурашки по коже.

— Отомстим твоему папе? Пусть чувствует мой запах в толпе. Везде и всюду.

Осталось только утрясти один момент: уговорить Максима отпустить нас с Витой в небольшой отпуск.

Глава 6

— Максим долго еще будет в спортзале? — спрашивает Папуша, отправляя в рот кусочек пышного бисквита. — Хочу повидать, наконец, братишку.

Чуть не давлюсь на этом ее «братишке».

— Понятия не имею. Что-то случилось или ты так?

— Соскучилась, — улыбается она. — Что ты хихикаешь, может, и правда!

— Да верю, верю. Мы сегодня к вам на ужин приедем, повидаетесь.

— Мне бы успеть до. — Папуша немного хмурится.

Совсем мимолетно, и если бы я не успела так хорошо изучить темпераментную золовку, то даже не обратила бы внимания.

Мы завтракаем на кухне. Летом такую традицию выдумали, сразу после рождения Виты. Каждую субботу в шесть утра Папуша как штык появлялась на пороге нашего дома и брала дочку, Максим уезжал в спортзал, и я спала часов до девяти. Это были блаженные три часа, самые долгожданные!

Папуша всегда привозила какую-нибудь запеканку или другую вкусную еду, и после моего пробуждения мы завтракали на террасе, любовались цветами в саду, обсуждали планы. Зачастую к завтраку приезжали свекры, Ба-Ружа и даже Эля.

Сейчас сидеть на террасе слишком холодно, да и с Витой стало попроще, но мой законный отсыпон по субботам сохранился. К тому же Папуша просто обожает племянницу! К сожалению, бог не дал ей детей, после десяти лет бесплодия они с мужем развелись. Как-то раз, выпив вина, Папуша сказала, что ее прокляла семья за побег из табора. Прокляла пятилетнюю девочку без шанса на прощение. Бездетная она теперь на веки вечные. Муж ее давно женился на другой, у него трое, а она одна осталась. Но это ничего, ей нравится быть просто тетушкой Виты. А может, мы подарим ей еще племянницу или племянника?

Я тогда еще беременной ходила, и долго уснуть не могла после откровенного разговора. Плакала от несправедливости. В проклятия не верю, да и Папуша, хоть и болтает о колдовстве как о чем-то естественном, далеко не дура — она и лечилась, и ЭКО делала. Не сложилось. Вот как в жизни