— У меня украдет — получит по морде.

— Мама этого не переживет.

— Придется ей потерпеть. Иногда парню полезно огрести, мозг на место встает.

— Хорошо, что у нас дочка, — парирую.

Макс улыбается.

Делаю большой глоток. Терпкий вкус на языке, тепло в пищеводе. Градус нервозности снижается как-то резко, а вот уровень наглости, напротив, растет к небу. Я усаживаюсь удобнее, вальяжнее, но при этом так, что, если кто щелкнет камерой — можно и на обложку. Столько билась над позами, что теперь принимаю их автоматически.

— После того как у нас появилась Вита, желание воспитывать мужиков обострилось стократно, — продолжает тему Максим.

Смеюсь. Это мило. Он может быть милым, когда старается.

Один-два-три. Поднимаю глаза и смотрю на него пару секунд.

Максим крутит в руках стакан, рассматривает напиток. Пользуюсь этим и разглядываю его.

— Это все? — спрашиваю, отпивая. Как вино закончится, пойду спать.

Он закидывает ногу на ногу, голову запрокидывает на спинку дивана и, закрыв глаза, расслабляется.

Из-под рукава футболки виднеется татуировка. Максим больше не носит плетеные браслеты. Из украшений только простое кольцо на пальце.

Интересно, как бы он отреагировал, подойди я и заберись на колени? Сейчас!

Будь в бокале не вино, а трин. Оседлала бы, в спине прогнулась. Стянула топ через голову, оголив потяжелевшую грудь. Волосы бы разметались по плечам, сердце на волю выскочило!

Воображаю, загораюсь!.. Хмыкаю.

Фантазии такого плана преследуют все чаще, в интернете написано, что организм после родов просыпается постепенно. Пока либидо валялось в коме, терпеть этот брак было проще.

Максим громко вздыхает, садится ровнее.

— Дальше. Твоя подруга Диана. Я не хочу, чтобы она бывала у нас дома. И чтобы вы общались.

Еще один укол. Опять неожиданно, больно. Снова я накосячила.

— Какие еще будут указания, господин Одинцов? — уточняю сдержанно, в его манере.

Прищуривается. Голову набок склоняет, точно зверь на охоте. Недоволен? Я прячусь за вином и делаю глоток. Осталось не больше пары в бокале.

Алкоголь в крови, он голову кружит. Я редко пью, мне мало надо. Вонючие рубашки Максима стираются в подвале, своим замужеством в данный момент я сыта по горло.

Максим вдруг смягчается. Усмехается и качает головой, забавляют его мои попытки уколоть.

— Какие будут, Аня, такие и выполнишь, — говорит он весело. — Да же?

Накатывает. Ослепляет. На части рвет от потребности вывести его на эмоции. Чтоб психовал, орал, как зверь бешеный! Мебель крушил! Показал как-то, что не всё у него под контролем! Что злится, что в душе больно!

Была бы рана, я бы обняла, залюбила, занежила. Но нет у него ни ран, ни слабых мест, кроме Виты. Непробиваемый. А манипулировать дочерью я не буду точно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Остается вино пить.

— Слушаюсь! — Спрыгиваю с высокого стула, решив закончить семейный вечер.

— Стоять.

Застываю. Смотрю.

Максим медленно, будто недовольно меня осматривает. С головы, гад, до кончиков пальцев, спрятанных под носками. Костюм мой не нравится? С каким пор ему не плевать, в чем я по дому хожу?

— Не спросишь почему?

— Я так понимаю, твои помощники нарыли на нее какую-то информацию, способную тебя скомпрометировать. Я ведь под прицелом, все мои связи проверяются.

Он одобрительно кивает:

— Ни убавить, ни прибавить. — Берет телефон, смотрит на экран.

Внезапно нашлись вещи поважнее разговора с женой? Я вдруг думаю о том, что это та женщина, которая на фотографиях. С которой он провел час времени после работы. Пишет ему. Фотки шлет?

— Твой салат в холодильнике, если передумаешь, — произносит Максим как всегда спокойно, буднично.

Я допиваю вино, беру бутылку и наливаю себе еще. Он поднимает глаза.

Дай мне сил не начать ругаться! Я знаю, как ссорятся мои родители, я росла на этом, видела, впитывала. Пыталась так же — высказывать, орать, выплескивать. А он просто ушел. Бросил меня одну перед родами.

Помню прекрасно это ощущение ошеломительное, когда высказала, выдохлась, поделилась болью. Я ждала ответку, а ее не было. Последнее слово за мной осталось, победа на языке горчила. Сама же потом позвала обратно.

Дыхание учащается. Я делаю вид, что пью еще. Максим встает, подходит.

— Что случилось? — В упор смотрит.

Теперь уж точно — или в пол, или в сторону.

— А ты как думаешь?

— Если для тебя важна Диана, попроси, я с ней поговорю.

— Не надо никого спасать ради меня, чтобы потом я слушала, кто, как и сколько у тебя ворует! И о твоих планах наподдавать моему родному брату. Я не просила устраивать Кире жизнь, ты сам проявил инициативу. Хочешь быть для всех хорошим — пожинай плоды. И самое главное…

Он берет меня за локоть, чуть сжимает. Бокал повисает в воздухе, я больше не хочу пить, но ему назло осушила бы до дна.

— Пусти меня, пожалуйста.

— Если у тебя есть претензии, поясни.

— Есть совет: Максим, последи за собой, пожалуйста. Ты опять палишься.

Отдаю ему бокал, сама беру мобильник со стола, нахожу то письмо и показываю.

Макс смотрит на экран, а потом напрягается. Да так сильно, что я от обиды едва не вою.

Хотела вывести его на эмоции — получай. Не из-за тебя. Не из-за тебя только!

Он выхватывает телефон из моих рук. Водит пальцами по экрану, пожирая глазами фоточки.

— Они сегодня пришли?

Максим пересылает письмо себе. Вбивает адрес отправителя в поиск — видит еще два письма. Снова отправляет себе. Следом листает все мои письма, а там есть от Жана Рибу. Я вспыхиваю! Допрыгалась! Нужно отвлечь, не позволить!

Хочу выхватить мобильник, да куда там! Он руку вверх поднимает, словно я ребенок, и отворачивается.

— Отдай! Отдай телефон немедленно! — психую.

— Напиши мне пароль от своего ящика сейчас же.

— Да пошел ты!

Оборачивается. В глазах сталь.

— Почему ты немедленно мне не сообщила о том, что тебе такие фотки шлют? Ты понимаешь, что это компромат?

— А может, просто не надо трахать всех подряд, и не будет компромата?

Наши глаза встречаются, напряжение вечера достигает максимума. Злость, обида, ревность — я все в этот взгляд вкладываю. Были бы мы магнитами — отлетели бы друг от друга на сто километров.

«Я хочу развод», — на языке болтается. Горчит, зреет.

А потом происходит то, чего я боюсь все эти месяцы, — Макс меня подавляет. Размазывает морально.

Ком застревает в горле, опускаю глаза и отворачиваюсь. Сколько я боролась? Секунды четыре? Рекорд поставила.

Голос его, впрочем, смягчается:

— Аня, эта женщина мне, разумеется, не любовница. Ты ведь понимаешь это?

— Мы договорились, что создаем видимость счастливого брака, пока не подрастет Вита. Мы договорились, что будем друг