Осень ленива, медлительна и тягуча, как карамель. Утро начинается неторопливо, а дни, подобно улиткам, ползут по календарным листам, не желая перебираться в зиму. И люди заражаются этой осенней хандрой, становясь неповоротливыми в своих теплых пальто и пуховиках.

Катя вернулась к оконным галактикам, но уже не запоминала их названий. Теперь они стали безымянными контурами, в которых она пыталась от скуки угадывать формы. Блокнот по-прежнему был заперт в ящике письменного стола, а потому незаписанные идеи стали теряться в беспорядке мыслей.

Прошла неделя с тех пор, как она обнаружила, что ее записи кто-то прочитал. За это время Катя ни разу не открывала блокнот. Один нелепый случай нарушил душевный порядок, который так долго создавался.

Работа над романом, подчиняясь осеннему настроению, двигалась медленно. Катя открывала текстовый файл и, глядя куда-то сквозь буквы, пыталась вспомнить предложения, пришедшие в голову утром. Нужные слова терялись. Она чувствовала себя тряпичной куклой, из которой вытрусили весь синтепон, – в душе было пусто, вот что это значило.

Катя сидела за рабочим столом, подперев голову рукой, и с унынием созерцала монитор. Взгляд скользил между строк – сосредоточиться не получалось. Откуда взяться вдохновению, когда пишешь о мусорной свалке? Катя нервозно ударила ладонью по клавиатуре – из-под курсора выскочил несуразный набор букв. Все мысли отразились в этой буквенной бессмыслице.

Сегодня Катя отвечала за меланхолию, а поддержанием рабочей атмосферы в их кабинете занималась Дарья. Она суетилась у принтера, который зажевал бумагу, и тщетно пыталась расколдовать его. Заклинания по снятию чар лексически напоминали перепалку в питейном заведении и цитированию не подлежали. В ответ принтер что-то обиженно чвиркал и наотрез отказывался отдавать бумагу, вынуждая Дарью идти на крайние меры. Когда принтер был разобран ею на детали, Кате пришлось вмешаться.

— Знаешь, чем отличается гуманитарий от технаря? – спросила она, с интересом наблюдая за Дарьей, ожесточенно сотрясающей картридж. – Оба могут разобрать технику, а вот собрать ее обратно способен только технарь.

— Могла бы просто предложить помощь, – пробурчала Дарья и всучила коллеге картридж с вывалившейся откуда-то деталью. С этого момента отношения с принтером перестали ее волновать. Она преспокойненько вернулась с отвоеванным листом за стол, по пути щелкнув кнопкой на чайнике.

Катя долго крутила детали, но все-таки собрала из них принтер. И если для офисной техники все закончилось хорошо, то Катя испачкала руки картриджем, который плакал чернилами. Она оглядела свои ладони, покрытые разводами и кляксами, – это были руки писателя, работающего за печатной машинкой, или художника, пишущего картину. Словно бы вовсе не ее руки.

– Ты чего зависла? – поинтересовалась Дарья, протягивая салфетку.

— Красиво, правда? – Катя вытянула руки, демонстрируя испачканные ладони.

Дарья бросила скептический взгляд на коллегу, потом удивленно задрала одну бровь, похожую на птицу-галочку.

— Да ну, просто грязные руки, – хмыкнула она. – Салфетку держи! Или отправляйся обнимать Шурика. Тебе – потеха, ему – счастье.

Дарья захохотала – громко и заливисто. Обычно так не смеются над собственными шутками.

Катя вздохнула и оставила коллегу в одиночестве наслаждаться своим чувством юмора. Когда она вернулась в кабинет, источая запах дешевого мыла, Дарья уже успокоилась и молча попивала кофеек. Поняв, что на нее обиделись, коллега стала максимально тихой и незаметной, затаившись в компьютерном кресле.

Благодаря тишине Катя смогла закончить статью и дожить до конца рабочего дня без приступа головной боли. Почти идеальный день в стенах редакции. В завершение она сделала кое-какие пометки на обычном стикере и сунула его в карман пальто. С тех пор как она спрятала блокнот в ящике, Катя стала оставлять заметки на клочках бумаги. Половина из них забывалась или терялась, но что-то все же удавалось сохранить.

Поздний октябрь, наконец, успокоился и отказался от проливного дождя. Остался только холодный ветер, срывающий с деревьев последние листья. Машины рассекали по дорогам, усеянным кляксами луж. Ничего нового в этом измученном осенью городе.

Кате повезло – автобус прикатил быстро и припас для нее местечко у окна. Она любила наблюдать за городом, проносящимся мимо как кинолента с яркими кадрами. На скорости большие буквы «А», отмечающие полосу для общественного транспорта, превращались в череду вытянутых треугольников. Ее младший брат всегда сосредоточенно, до головокружения, смотрел на дорогу и потом раздосадованно спрашивал: «Почему там только «А»? Где остальной алфавит?» Потом Сеня подрос и понял, что алфавит, разбросанный на дороге, – глупости дошколенка. Он вознамерился отыскать все буквы на асфальте, чтобы собрать из них тайное послание, которое городу оставили инопланетяне. Катя пообещала, что напишет об этом в газете и обязательно возьмет у первооткрывателя интервью.

Она редко называла брата по имени. Для Кати он был Хвостиком, потому что не отходил от нее ни на шаг. Воспоминания о брате вызвали улыбку. Так она и ехала до нужной остановки: разглядывая город и улыбаясь своим мыслям.

Шагнув из уютного автобуса в промозглый вечер, Катя снова нахмурилась и, надев красный берет, спешно зашагала к дому. Нырнула под арку и вдруг услышала оклик. Незнакомый голос эхом прокатился под сводом и завибрировал в ушах. Катя обернулась. Чуть поодаль от нее, прячась в тени арки, стояла невысокая щуплая фигура. Она походила на черное пятно – отпечаток человека, оставленный на стене.

– Вы обронили книгу, – сказал хриплый мужской голос.

– Вы ошиблись, это не мое, – промямлила Катя, чувствуя, как страх сжимает горло и мешает дышать. Снова это дурное предчувствие.

– О, мисс Чернильные Руки, это разве не вы? – удивленно спросил незнакомец.

Инстинктивно Катя глянула на свои руки, которые еще пару часов назад действительно перепачкала чернилами. Но сейчас ее ладони были чистыми, красными от холода и дрожащими от страха. Она подняла взгляд, чтобы спросить, откуда незнакомцу известно о чернилах, но вопрос застрял в горле. Фигура приближалась. Полы плаща трепал ветер, и казалось, что преследователь летит в воздухе. Фонарь осветил его лицо – пугающее, но знакомое. Птицеподобный!

Катя испуганно взвизгнула и бросилась бежать.

– Ну куда же вы? – крикнули ей вслед. – Что мне ему передать?

Бешено колотящееся сердце заглушало хрип человека в плаще. Катя в последний раз обернулась – фигура стала далекой и неподвижной. Однако голос все еще доносился до Кати:

– Я оставлю вашу книгу там же! Эй, слышите, мисс Чернильные Руки?!

Не дожидаясь лифта, она взбежала по лестнице. Непослушными пальцами нашарила в глубине сумки ключи и открыла дверь. Проскользнула в квартиру, закрылась на все замки и, обессиленная, сползла на пол. Она прислонилась спиной к двери, словно всех защелок и замков не хватало, чтобы почувствовать себя в безопасности.