«А что, если письмо написала она? —подумала я, садясь в свою машину. — Нина Львовна вполне могла рассчитыватьна место начальника отдела и теперь боится, что, если милиция начнет выяснять,кто отослал письмо, подозрения падут на нее. Подозрения в чем? В убийстве? Такне было никакого убийства. Несчастный случай. Пространство между периламиширокое, там слон пролетит, не только человек, а перила не так уж и высоки. Мнедоходят до пояса. Людка сантиметров на семь выше меня, плюс высоченные каблуки,которые она так любит-любила», — поправила я саму себя, подъезжая к дому.

Войдя в квартиру, я села на диван, не снимаяпальто, потерла лицо руками. Конечно, она могла упасть. Действительно,поскользнулась на каблуках и упала. Она ведь стояла, привалившись спиной кперилам, то есть не спиной, конечно, раз перила не доставали до спины. Я вдругсовершенно отчетливо увидела эту картину и едва не закричала от ужаса, потомучто на мгновение мне показалось, что это не Людмила, а я лечу в лестничныйпролет с высоты седьмого этажа.

— Господи, — прошептала я и вновьпотерла лицо руками. — Надо как-то прекращать все это… Я стануневрастеничкой, вот чего я добьюсь…

Когда я пошла в архив, Людмила стояла налестничной клетке с какой-то женщиной из другой фирмы. Потом я увидела парня. Акогда возвращалась, на лестнице Людмила была одна. С того места, где я увиделапарня, до лифтов несколько метров, до Людки чуть больше. Вызвал лифт, столкнулее… Не о письмах я должна рассказать в милиции, а об этом парне, котороговидела в коридоре. В коридоре, а не на лестнице. Но я не могу быть уверенной,что он пошел в сторону лифта. Я ни в чем не могу быть уверенной. К примеру,мужчина провел по шее рукой, прикидывая, стоит ли побриться. А я, подвпечатлением письма и разговора с Людмилой, увидела в этом жесте нечтоугрожающее…

Зазвонил телефон. Уйдя в свои думы, явздрогнула от неожиданности. А потом испугалась. Смотрела на телефон и бояласьподнять трубку. Потом вспомнила, что мне хотела позвонить Юлька. Услышав ееголос, я с облегчением вздохнула, как будто убереглась от большой опасности.

— Слушай, я не смогу заглянуть к тебесегодня, мы тут с Вовкой… А хочешь, приезжай к нам. Мы в «Кристалле».

— Спасибо за предложение. Я собираласьзаняться уборкой, — поспешно ответила я.

— Да? Ну ладно. Ты давно пришла с работы?

— Только что.

— Менты задержали? У нас они тоже были,но я быстренько слиняла. От нас до лестницы далеко. Людка мне никогда особо ненравилась, но все равно ужас… Грохнуться с такой высоты… бр-рр…

— Ты о чем поговорить-то хотела? —поспешила я сменить тему.

— Поговорить? А-а… о тебе, конечно.Слышала, как мой шеф беседовал с вашим Юрьичем, интересовался, кого, мол, тот видитна своем месте. Ты ведь знаешь, что его повышают. Ну, тот в ответ, кандидатура,мол, на его взгляд, только одна. Отгадай, чья?

— Не хочу отгадывать. Просто скажи.

— Настроение дохлое? Понимаю. Короче, онтебя рекомендовал. И шеф покивал, мол, вполне, вполне. Так что жди повышения.Надеюсь, теперь настроение у тебя улучшилось?

— Да. Спасибо.

— Не слышу радости в голосе.

— Но ведь меня еще не назначили, —поторопилась отговориться я.

— Конечно, лучше об этом покапомалкивать, чтоб не сглазить. Ну, давай. Целую.

Мы простились. Я и в самом деле пробовалазаняться уборкой, но вскоре поймала себя на мысли, что то и дело поглядываю всторону своего кабинета. Кабинетом я гордо именовала бывшую кладовку, впросторечии именуемую «темнушкой». Я ухитрилась впихнуть туда стол, на которыйводрузила компьютер, повесила на стену три полки, осталось место для кресла наколесиках, настольной лампы и металлического стеллажа для дисков. Однако итаким кабинетом я была довольна, квартира маленькая, однокомнатная, спальня одновременноявлялась гостиной, так что закуток для компьютерного стола оказался весьмакстати.

Некоторое время я пробовала бороться сискушением, но потом подумала, что лучший способ избавиться от искушения —уступить ему. Я устроилась в кресле, включила компьютер и набрала пароль.Сердце вдруг забилось с такой силой, точно я бегом поднялась по лестнице надвенадцатый этаж. Во рту пересохло, и дышала я с трудом. Закрыла глаза ипопыталась успокоиться. «Нет никаких оснований считать, что Людмила погибла не случайно», —напомнила я себе. Меня расстроил разговор с ней, я испугалась, и моевоображение услужливо довершило остальное. Это только мои фантазии. Фантазии —и ничего больше. «В вашем ящике нет новых сообщений», — прочитала я ищелкнула мышью под словом «входящие». Утреннего послания в моей почте неоказалось. С полминуты я пялилась в монитор, пытаясь сообразить, могла ли ястереть сообщение? Возможно, и стерла, в том состоянии, в котором я пребываласегодня, неудивительно забыть об этом. Обратный адрес я помнила прекрасно,потому что, проверяя корреспонденцию, удивилась, от кого оно могло прийти?Адресат «Аза» был мне неизвестен. Теперь ясно, что это сокращенное от«Азазель». Я напечатала адрес и задумалась. Что я хочу ему сказать? Ему или ей…неважно что, лишь бы убедиться, что Азазель существует, то есть не Азазель,конечно, а человек, подписавшийся этим именем. «Ты видишь, и что?» — быстронапечатала я. «Ваше письмо отправлено», — появилась надпись на мониторе.Значит, адрес существует.

Ответили мне почти мгновенно, точно человек снетерпением ждал моего письма. «А ты еще не поняла?» — обнаружила я встречныйвопрос. «Что тебе надо?» — набрала я, испытывая крайне неприятное чувство: мневновь показалось, что кто-то наблюдает за мной. Я резко оттолкнулась от стола ивместе с креслом очутилась в комнате. Привычные вещи действовали на меняуспокаивающе. Я вздохнула, растерянно оглядываясь. Он или она не задержались сответом. Он был лаконичен: «Твою душу». На этот раз я не испугались, скорееразозлилась. Кто-то затеял гнусную игру, сознательно меня запугивая. И этововсе не Людмила, в чем пыталась убедить меня Ольга, Людмила погибла и шутить,хорошо или скверно, не может. Но в одном я теперь не сомневалась: Ольга, скореевсего, права, и запугивание как-то связано с моим предполагаемым повышением. Ачто, если это Ольга и есть? Лучший способ отвести от себя подозрение — вестисебя как пострадавшая, то есть одна из жертв. Она же сама говорила, что Людмиланаписала себе письмо, чтобы ее не заподозрили в этой скверной шутке. А если неЛюдмила, а именно Ольга?

Вновь мелькнула мысль, что смерть Людмилы неслучайна, но я прогнала ее. Это несчастный случай. А с шутником, кто бы им нибыл, я разберусь.