Дарио не понимал, что у нее на уме. Мама как будто закрылась от всех, превратилась в статую. Что бы ни происходило, у нее всегда было одно и то же выражение лица. Но что же это за мать, если ты не понимаешь, что у нее в голове? Это родители обычно не знают, что на уме у детей. Родители же должны вести себя предсказуемо и понятно. И даже если то, о чем они думают, тебя не устраивает, ты хотя бы знаешь, в каком направлении двигаться.

Но, по-видимому, мама была рождена не для того, чтобы стать матерью и женой. Возможно, именно поэтому папа ушел из их семьи.

Бармен вернулся с заказом. Он что-то сказал, но Дарио его не слушал. Он думал о своей матери, вспоминал, как они все вместе ехали на поезде в Сан-Винченцо. С ними был папа. Он улыбался и смотрел в окно. И когда поезд останавливался, он вставал, высовывался из окна вагона и кричал людям, стоявшим на перроне: «Сан-Винченцо! Дарио Великий вернулся!» Каждый раз! Всегда. Это стало традицией.

Дарио Великого больше не было. От Сан-Винченцо осталась лишь деревянная шкатулка с нарисованной на крышке церковью и площадью. Мама клала в нее деньги на текущие расходы, которые в конце концов оказывались в карманах Дарио. Но мама никогда не замечала этого. Возможно, она даже не знала, сколько денег откладывала.

Вчера Дарио опустошил шкатулку, словно знал, словно чувствовал, что скоро сядет на поезд и уедет в неизвестном направлении. Сумма была приличной. Ее хватит на то, чтобы некоторое время спокойно побыть вдалеке от всех, от школы, от мира. Где угодно, лишь бы там никого не было.

Дарио посмотрел на Энди. Тот, как всегда, молчал. Казалось, он погрузился в свои мысли. Сжатые губы, высунутый язык. Энди был сама серьезность.

– Ну вот, – сказал Дарио. – Ты снова хочешь в туалет? Хорошо, что мы купили памперсы.

Энди по-прежнему молчал. Он не отрываясь смотрел на стол.

– Проголодался? Какой ты будешь? С сыром? – Дарио протянул Энди панини и заметил, что тот двигает рукой.

Энди шевелил пальцами, открывая и закрывая ладонь, как бы подзывая бокал.

– Подожди, подожди, – сказал Дарио. – Я тебе помогу.

Он взял бокал и поднял его, но на секунду задумался и поставил на место.

Энди посмотрел на Дарио, перевел взгляд на бокал, положил руку на стол и начал медленно шевелить пальцами вперед-назад крошечными движениями краба, который пытается взобраться на неприступный риф. Затем риф зашевелился: скатерть смялась под пальцами Энди, и стакан медленно пополз к его руке.

Дарио рассмеялся. Он вспомнил притчу о Магомете и горе. В тот момент он не знал, кто был горой, а кто Магометом. Но это не имело значения.

Магомет добрался до горы только через пять минут. Но все же он сделал это! Изможденный Энди не отрываясь смотрел на бокал.

– Подожди, – сказал Дарио. Он взял у Энди бокал и поднял его. – Теперь моя очередь.

Энди вздохнул и опустил голову.

– Ты молодец, – сказал Дарио. – Ты большой молодец. Видишь, ты же можешь.

И он поднес бокал к его губам.

Энди, улыбаясь, выдувал пузыри. Вода стекала по его подбородку.

«А ты как думал? – словно спросил он. – Может, я и инвалид, но не дурак».

И он снова рассмеялся.

Они ели, смотрели на проезжавшие мимо автомобили и сидели за столом до тех пор, пока духота в баре не стала невыносимой.

Соленый воздух, волны, крики чаек. Солнце, повисшее над набережной, обжигает зноем. Оно словно хочет спуститься с неба и заключить в объятия все побережье. Вдоль моря гуляют мужчины, женщины, пары с детьми, шумные компании девушек и парней.

Маленький Дарио присел на корточки на один из камней рядом с мостовой. Жарко. Его мышцы напряжены, он готов сорваться с места. На его губах играет смелая улыбка. Он смотрит на сидящего рядом отца. Пальцы отцовских рук прижаты к камню, плечи смотрят вперед, как у настоящего бегуна. Дарио пытается повторить позу.

– Я готов, – говорит он.

– Ты уверен? – спрашивает отец, не глядя на него. – Тогда на счет три.

Дарио делает глубокий вдох. Воздух наполнен солью и энергией. Его взгляд зафиксирован на финише – на том бело-голубом баре в конце мостовой.

– Один…

Дарио Великий. Дарио-Бегун. Возможно, именно им он и хочет стать – бегуном. Больше всего на свете ему нравится бегать. И он умеет делать это очень быстро.

– Два…

Или, возможно, он станет кем-то другим, когда вырастет. Кто знает. Когда тебе семь лет, твоя голова полна непостижимых желаний. Но кем бы ни стал Дарио, он будет таким же, как и его отец, – Великим.

– Три!

Дарио молниеносно срывается с места, направив всю силу в толчковую ногу. Он даже не смотрит, побежал ли папа вместе с ним. Он бежит быстро, как никогда, летит как ветер, перепрыгивает с камня на камень.

Голос матери возникает словно из ниоткуда. Ветер смешивает его с криком чаек.

Что-то мелькает перед его лицом. Дарио спотыкается и резко падает вперед. Он чувствует боль – режущую, пульсирующую боль в локте, которым ударился о камень.

Но Дарио не кричит – Дарио Великий не может кричать. Он садится на камень, он сжимает кулаки, чтобы сдержать слезы.

Папа подходит к нему и спрашивает:

– Как ты? Всё в порядке?

Папа кивает маме: все хорошо, все хорошо, ничего, наш Дарио сильный, наш Дарио – Великий. И обнимает его крепко, как бойца.

– Запомни, – говорит он, смотря вдаль. – Запомни раз и навсегда. Ты – Дарио Великий, а великие не плачут. Что бы ни произошло.

Дарио молчит. Он чувствует, как рука отца сжимает его плечо, и отворачивается. По щеке тайком бежит слезинка.

Они заснули возле дороги. Когда Дарио проснулся, Энди спал рядом. В небе с криком кружила стая ворон. Он встал, отряхнул джинсы и вынул из кармана мятую карту.

Сколько они уже проехали от дома Рэка – десять километров, пятнадцать? Он думал, что это займет меньше времени, но, с другой стороны, рэкмобиль не был автомобилем. В любом случае они не спешили. Дарио даже любил делать все медленно, особенно то, что делал не по своему желанию. Тогда жизнь становилась чуть более сносной, и он чувствовал свое превосходство, даже могущество. Отсутствие спешки как бы означало, что он управляет своей жизнью.

Дарио склонился над Энди и обрадовался: джинсы Энди на этот раз были сухими. Дарио улыбнулся. «Да, идея с памперсами была гениальной». Их нужно лишь изредка менять.

Он снял с Энди ботинки, стянул джинсы и застыл с открытым ртом. Область паха у Энди была красной, как ветчина. Разве памперсы не должны впитывать всю влагу? Разве они созданы не для этого?

Дарио почесал затылок, бросил на землю джинсы, выпрямился. Нет, черт побери, ему не нужны проблемы. Все проблемы остались там – в школе, дома, в том мерзком месте, откуда он уехал.