Энди спал рядом с ним, прижавшись головой к окну.

Женщины напротив не было.

– Билеты…

Контролер остановился в дверях вагона.

Он посмотрел на мужчину, сидящего слева, просканировал его билет, повернулся, взял билет у девушки, сидящей справа. Затем он бросил взгляд на Энди и Дарио, прищурился и прошел мимо.

Дарио протер глаза и посмотрел на Энди. Тот спал, наклонив голову, рука свисала с коляски. Дарио положил ее на подлокотник. Лишь тогда он заметил глубокий порез на запястье. Может, Энди обо что-то ударился? Наверное, задел ворота в парке. Бедный Энди, наверное, он даже не заметил.

Дарио встал и направился в туалет. Он намочил кусок туалетной бумаги, вернулся в вагон и вытер засохшие следы крови с руки Энди.

Поезд ехал по пригороду. В окне мелькали высокие серые дома, дорога. И вдруг появилось озеро. Небо стало желто-розовым, медленно заходящее солнце отражалось в водной глади. А за озером виднелось море. Огромное. Необъятное.

Дарио любил море. Любил потому, что его нельзя приручить. Море нельзя заключить в рамки, в отличие от земли, которая лишь на первый взгляд кажется безграничной. Но это иллюзия, потому что, как только заканчивается земля, начинается море. Оно забирает все то, что у него отняли люди. Вот почему море нельзя приручить.

– Просыпайся, Энди, – Дарио потряс его за плечо. – Нам пора выходить.

Поезд уехал, а Дарио стоял на платформе. Он уже минут десять смотрел на голубой указатель с надписью «Сан-Винченцо». Когда он был здесь в последний раз? Сто лет назад, двести, возможно, в прошлой жизни. Он уже не помнил. Тогда папа звал его Великим и держал за руку во время прогулок.

Дарио взял коляску и поднялся на платформу. Ему казалось, что он держит за руку отца. «Запомни, – говорил он, – ты Дарио, Дарио Великий». И Дарио верил ему.

Они пришли на пляж, когда еще не стемнело. Дарио почувствовал под ногами мягкий, словно мука, песок. Колеса коляски увязали в нем.

На пляже не было ни души. У стены штабелями стояли шезлонги, зонтики были сложены.

Дарио подвез Энди к воде. Перед ними распахнулась необъятная морская гладь.

– Ну что, – спросил Дарио, – ты когда-нибудь видел это? Ты когда-нибудь видел море?

Энди улыбался и булькал. Он открыл рот, словно пытаясь проглотить что-то огромное.

Дарио снял с него футболку.

– Мы побудем немного здесь и вернемся домой, хорошо? Сегодня вечером нам нужно быть дома, иначе нас ждут огромные проблемы.

Он взял Энди под мышки, поднял и посадил на песок, прислонив спиной к песчаному холмику, сел рядом.

– Красиво, да?

Энди улыбался.

– В детстве я всегда приезжал сюда с папой.

Дарио посмотрел на тень облака, закрывшего небо. Оно было похоже на чайку с расправленными крыльями, которая спустилась на землю, чтобы унести его наверх.

«Лето, море. Что еще нужно? Оставьте меня здесь. В покое. Одного».

До пляжа доносилась музыка. Звуки смешивались со свистом поднявшегося ветра.

Дарио открыл глаза. Он что, заснул?

Музыка, тени. Ветер в лицо. И влажный песок под ногами. Где он?

Дарио тряхнул головой. Он услышал стоны. Картинка в голове складывалась медленно. Наконец Дарио понял: это были стоны Энди, который лежал рядом с ним. Он лежал на боку. Его лицо было покрыто слоем песка, тело скрючилось, словно камыш после шторма. Он дрожал и бормотал что-то нечленораздельное. Песок на его щеке смешивался со слюной и превращался в кашу.

– Черт! – Дарио резко встал.

Он поднял Энди под мышки, надел на него футболку, снял свою и накрыл его ею как одеялом.

– Черт, – повторил он.

Кожа Энди была ледяной, как будто кто-то засунул его в холодильник.

– Спокойно, – сказал Дарио и начал массировать ему спину. – Спокойно. Сейчас ты согреешься.

Но Энди не согревался. Тогда Дарио обнял его.

Вечерний воздух становился все более колючим.

Внезапно вдалеке послышались голоса. Уличные фонари выхватили из сумерек компанию парней, гулявших по набережной.

– Эй! – закричал Дарио.

Парни остановились. Дарио аккуратно положил Энди на песок и побежал к ним по пляжу.

– Эй! – вновь крикнул он. – Со мной инвалид, он сильно замерз. Кто-нибудь может помочь мне?

Вперед вышел блондин. Он посмотрел на Дарио и вынул из его волос засохшие водоросли.

– Сколько ты выкурил этой фигни? – усмехнулся он.

Парни засмеялись.

В другой раз Дарио врезал бы ему. Но теперь он просто сказал:

– Ты идиот.

И пошел обратно.

Энди по-прежнему дрожал. Нужно было унести его с пляжа, в какое-нибудь кафе или в другое закрытое место.

Дарио улыбнулся.

– Спокойно, – сказал он. – Сейчас мы согреемся.

Он аккуратно поднял Энди и посадил в коляску.

Штаны Энди промокли насквозь. В области паха росло огромное темное пятно.

– Черт, – пробормотал Дарио.

Внезапно за его спиной возник тот блондин.

– Что случилось?

Дарио посмотрел на него и ответил:

– Он обмочился.

– В смысле?

– У него мокрые штаны.

– Это моча?

– Нет, лимонад. Он описался, ты что, не видишь? Помоги мне, я должен переодеть его.

Парень приподнял Энди, и Дарио стянул с него джинсы. Затем он снял свои и надел их на Энди.

– Ты что, останешься в трусах?

– Какая разница, всем плевать. Помоги мне.

Они подняли коляску, пронесли ее по пляжу и поставили на обочину дороги.

– Пойдем ко мне, – сказал блондин. – Я живу в двух минутах ходьбы.

Во дворе дома повсюду валялись тазики, лопаты, доски. В центре, словно тотем в индийской деревне, возвышался старый холодильник без дверцы. В нем стоял горшок с цветком.

Они вошли в дом.

– Подожди здесь, – сказал парень. Он исчез за дверью и вскоре вернулся с вешалкой и электрическим обогревателем.

Затем он открыл шкаф, вытащил плед, на котором были изображены красные шахматные фигуры, и протянул его Дарио.

– Укрой его.

Они вышли во двор. Обогреватель освещал их лица странным красным светом, похожим на искусственное пламя вертепа. Вокруг этого костра сидели Иосиф с вешалкой в руках, Дева Мария в трусах и дрожавший от холода младенец Иисус в инвалидной коляске.