— Вы играете в жестокую игру, принцесса, — резкосказал ей Дерник, разводивший огонь в нескольких шагах от неё.

Се'Недра вздрогнула. Насколько она помнила, с тех пор какона присоединилась к отряду, Дерник ни разу не обращался прямо к ней. Кузнеца,очевидно, смущало присутствие царственной особы, и, ясное дело, он стремился еёизбегать. Теперь же Дерник смотрел прямо на неё, и голос его звучал осуждающе.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — заявила она.

— Я думаю, вы все понимаете. — Его честное,простое лицо было серьезно.

Се'Недра опустила глаза и немного покраснела.

— Я видел, как деревенские девушки затевали подобныеигры, — продолжал он. — Ничем хорошим это не кончалось.

— Я не хотела никого задеть, Дерник. Между мной иМендорелленом ничего такого нет — мы оба это знаем.

— Гарион не знает.

Се'Недра изумилась:

— Гарион?

— Разве не в нем дело?

— Конечно, нет! — возмутилась она. Дерникпосмотрел на неё скептически.

— Мне это и в голову не приходило, — оправдываласьСе'Недра. — Что за чушь!

— Неужели? Се'Недра сдалась.

— Он такой упрямый, — пожаловалась она. — Онне делает ничего из того, что должен.

— Он парень честный. Кем бы он ни был сейчас и кем быему еще ни предстояло стать, он обычный, простой парнишка, каким был на ферме уФолдора. Он не знает, что принято у знати. Он не станет лгать вам, или льстить,или говорить то, чего не думает. Я знаю, скоро с ним должно случиться что-тоочень важное — не знаю, что именно, знаю только, что это потребует от него всехсил и мужества. Не следует совершать то, отчего он может пасть духом.

— Ой, Дерник, — сказала она со вздохом. — Чтоже мне делать?

— Будьте честной. Говорите только то, что велит вамсердце. Не говорите одно, когда думаете другое. Иначе с ним нельзя.

— Я знаю. Поэтому-то мне так и трудно. Мы совсемпо-разному воспитаны. Нам не следовало встречаться. — Она снова вздохнула.

Дерник улыбнулся мягко, почти таинственно.

— Это совсем не так плохо, принцесса, — сказалон. — Сначала вы будете очень много ссориться. Вы почти такая же упрямая,как он, и вы это знаете. Вы родились в разных странах, но по сути вы не такиеуж разные. Вы будете орать друг на друга и размахивать руками, но время придет,и вы забудете даже причины ссор. Едва ли не все самые лучшие браки, какие язнал, начинались с этого.

— Браки?

— Вы ведь об этом думаете, так ведь? Она недоверчивоуставилась на него, потом вдруг рассмеялась.

— Милый, милый Дерник, — сказала она, — выдействительно ничего не понимаете?

— Понимаю что вижу, — отвечал он. — А вижу явот что: девушка пытается всеми силами заполучить парня. Се'Недра вздохнула.

— Это совершенно исключено. Даже если б я и питалаподобные чувства которых, конечно, не питаю.

— Конечно, — сказал он слегка насмешливо.

— Милый Дерник, — повторила она. — Я не могупозволить себе даже таких мыслей. Вы забываете, кто я.

— Это не так-то легко сделать, — заметилон. — Вы С весьма старательно всем об этом напоминаете.

— Вы не знаете, что это означает? Он немногорастерялся.

— Я что-то не понимаю, о чем вы.

— Я — принцесса, жемчужина Империи, и я принадлежуИмперии. Меня никто не спросит, за кого мне выходить замуж. Это решат мой отеци его советники. Мой муж будет богат и могущественен — и, вероятно, многостарше меня. Брак мой послужит ко благу Империи и Дома Борунов. Со мной,вероятно, даже не посоветуются.

Дерник был ошеломлен.

— Это ужасно! — воскликнул он.

— Не так и ужасно, — сказала она. — Моя семьявправе защищать свои интересы, а я — весьма ценное достояние Борунов. —Она тихо вздохнула. — Хотя, наверное, это было бы замечательно — я хочусказать, выбирать самой. Тогда я, возможно, и посмотрела бы на Гариона с тойстороны, с какой, по-вашему, смотрю — хотя он абсолютно невыносим. Но он можетбыть мне только другом.

— Я не знал, — извинился Дерник. Его простое лицоопечалилось.

— Не огорчайтесь слишком сильно, Дерник, — сказалаона. — Я всегда знала, что так будет. — И все же из уголка её глаза выкатиласьбольшая блестящая слеза, и Дерник положил ей на плечо натруженную руку, желаяутешить. Во внезапном порыве она обвила руками его шею, уткнулась лицом в грудьи разрыдалась.

— Ну, ну, — говорил он, неуклюже похлопывая повздрагивающим плечам. — Ну, не надо.

Гарион плохо спал в ту ночь. Он был юн и неопытен, но неглуп, а принцесса Се'Недра действовала достаточно явно. Несколько месяцев, стех пор как она присоединилась к отряду, он наблюдал, как отношение её к немуменялось и наконец перешло в довольно своеобразную дружбу. Он нравился ей, онанравилась ему. До сих пор это было просто замечательно. Почему она не захотелаоставить все, как есть? Он подозревал, что это как-то связано с особенностямиженского мышления. Как только дружба переходит некую черту — неявную итаинственную грань, — женщину тут же неудержимо тянет все запутать.

Он был почти уверен, что её достаточно прозрачная игра сМендорелленом нацелена на него, и гадал, не следует ли предупредить рыцаря,чтобы уберечь его от горького разочарования в будущем. Забавы Се'Недры счувствами барона несколько выходили за рамки бессмысленной жестокостиизбалованного ребенка. Мендореллена надо предупредить. В своей арендийскойтупости он запросто может не разглядеть очевидного.

И все же Мендореллен действительно убил ради неё льва. Такаябезрассудная храбрость могла и впрямь покорить маленькую ветреную принцессу.Что, если её восхищение и благодарность перешли в пылкую страсть? Эта мысль,посетившая Гариона в самые темные предрассветные часы, окончательно прогналасон. Встал он угрюмый, с опухшими глазами. Его грызло беспокойство.

Пока они ехали в голубой утренней тени, а косые лучи толькочто взошедшего солнца сверкали в верхушках деревьев над головой, Гариондержался рядом с дедом. Общество старика успокаивало его, но дело было нетолько в этом. Се'Недра с видом скромницы ехала рядом с тетей Пол, а Гариончувствовал, что должен за ней приглядывать.