— Только не говори родителям! — сложила блондинка ладони в умоляющем жесте.

Подперев бока кулаками, я поджала губы.

— Не знаю даже… ты скрыла от меня про свои встречи с Кайлом, да ещё и это все... — я махнула от досады рукой.

Адоэль выглядела такой расстроенной, что мне стало ее жаль. Чертовы сестринские чувства. Тяжело вздохнув, я потянула руки к ней.

— Обещай, что больше так поступать не будешь! Ты знаешь, чего родителям стоит наше обучение в престижной академии?

Наконец, белокурая красотка покраснела, должно быть совесть наконец-то взыграла.

— Я больше так не буду, — спустя мгновение ее ладони оказались в моих руках. — Но и ты будь со мной откровенна…

Она многозначительно посмотрела мне в глаза.

Я задумчиво кивнула.

— Хорошо, откровенность на откровенность, сестренка!

Моя рука нырнула в карман и я извлекла на свет талончик.

— Поддержишь меня?

Голубые глаза уверено встретились с моими.

— Да, чтобы ни сказали!

Умничка! Сразу поняла, что я собираюсь сделать.

Белый кабинет, неприятный запах медикаментов, яркий свет.

Я брезгливо сморщила нос, ненавижу все, что связанно с больницей. Сколько себя помню, одна мысль о больнице вызывала панику, истерику и слёзы. Родители думали это возрастное, что само все пройдёт.

По крайней мере, так утверждал отец, когда у испуганной мамы сдавали нервы и она поворачивала домой, так и не дойдя со мой до нужного врачебного кабинета.

Время прошло, но, к моей досаде, ничего не изменилось. Лишь только то, что я стала более сильной, храня свою фобию где-то внутри. Но как бы я не старалась, пульс предательски повышался, я начинала задыхаться.

— Ну вот и все.

Я вздрогнула от неожиданности, когда врач провёл салфеткой по моим лопаткам, убирая излишки прохладного геля.

— Одевайтесь, я пока вобью все данные в компьютер и распечатаю изображение.

Я неторопливо накинула блузку на плечи и принялась застёгивать длинный ряд пуговиц.

Очень волнительно.

Доктор, средних лет ангел с лучистыми зелёными глазами, быстро порхал пальцами по клавиатуре. Его светлые с сединой волосы переливались от яркого света лампы.

— Так, готово!

Врач повернутся ко мне лицом, крутанувшись в кожаном кресле на колёсиках. Лицо его было крайне сосредоточено.

— Да, случай, конечно, уникальный. Вы долгие годы находились в спящем режиме.

Он вновь уткнулся в бумаги, что-то бормоча себе под нос.

— Процесс запустился… но как все пройдёт, я не могу сказать с уверенностью. Обычно это происходит ещё в детстве, — опустив очки на переносицу, продолжил, — не удивительно, что вам так больно. Проявление сущности происходит быстрыми темпами. Никогда такого не видел…

Врач поднялся со своего места и, сложив руки за спину, произнёс:

— Но даже не это меня смущает, а форма, — он очертил в воздухе руками непонятный узор, — форма не характерна… но с учетом того, что зачатки были в спящем режиме, вполне закономерно, что произошло искажение!

Врач приблизился ко мне и задумчиво проговорил:

— Как вы относитесь к тому, что я проведу коллоквиум?

Я подскочила со своего места и чуть ли не заикаясь ответила:

— Я против! Очень отрицательно отношусь!

Мужчина вскинул брови, явно не ожидая такой бурной реакции, примирительно выставил руки ладонями вперёд:

— Хорошо, не переживайте, о вашем деликатном случае никто не узнает! Это ваше законное право.

Он отдал мне снимки узи.

— На обратной стороне я написал общие рекомендации и названия лекарств, что помогут снять боль.

Поблагодарив доктора, я вылетела вон из кабинета, на ходу пообещав обязательно придти через неделю. На мраморном крыльце здания меня поджидала Адоэль. Она что-то увлечённо печатала в телефоне, но будто почувствовав меня, отвлеклась от своего задания и бросилась на встречу.

— Ну, что? Что сказали тебе?

Ее взволнованное личико дало мне понять, что сестра относится ко всему происходящему намного глубже, чем я предполагала.

Это приятно грело душу.

— Что сказали… — я расстроено протянула ей снимок узи. — Ничего конкретного.

На темном снимке были хорошо видны белые зачатки крыльев. Адоэль быстро заморгала, прогоняя прочь слёзы и кинулась ко мне в объятия.

— Они у тебя есть! Есть крылья! Люция! У тебя будут крылья!

Мерное звяканье столовых приборов о посуду и тихая музыка, это самые лучше должно быть звуки что могут быть за семейным столом.

—Питер, тебя больше не беспокоит Рон?

Мама выжидательно посмотрела на моего младшего брата.

Маленький ангел Питер был очень спокойный, его открытое доброе сердце восхищало всех вокруг. Не удивительно, ведь он ангел милосердия, для таких как он, специальное место в раю.

Они наше будущее, светлое будущее.

Питер оторвался от своего занятия, накалывать на каждый зубчик вилки по зелёной горошине, что аккуратной горкой лежали у него на тарелки.

Пусть ему всего пять лет, но что такое перфекционизм он знает не понаслышке.

Его овощи на тарелки лежали в таком порядке, что образовывали плавный переход цветов, в итоге получался градиент из светло-оранжевой моркови и помидор.

Питер и внешне являл собой идеальный образчик ангельской внешности.

Белые волосы, красивыми локонами обрамляли его лицо правильной овальной формы, чудесные голубые глаза были широко открыты и излучали невинность и доброту.

Этакий херувимчик с настенных фресок.

—Нет, мамочка! Мы поговорили и пришли к общему консенсусу.

Питер уникум, у него самый высокий айкью для его сверстников, но я уже привыкла к его витиеватым словечкам, поэтому лишь слегка улыбнулась розовощекому брату.

Мама благосклонно кивнула и обратила своё внимание на Адоэль.

—А ты, моя дорогая? Как твои дела? Все хорошо с учебой?

Я видела, как Адоэль вздрогнула, у неё хватило совести бросить на меня тайком взгляд.

Но я лишь безразлично продолжила водить вилкой по тарелке.

Все эти яркие сочные овощи в последнее время совсем не вызывали аппетита.

Мясо… много мяса… вот что мне хотелось.

Словно прочитав мои мысли, отец устроил на моей тарелке котлету.