Мама нахмурила свой гладкий лоб и убрала выбившийся из прически локон за ухо, открывая вид на серьги с янтарными камнями-оберегами. Ее изящное, овальной формы лицо, имело тонкие аристократические черты.

— Раньше ты со мной делилась всем, — она грустно подняла на меня взгляд, я заметила, как нижняя губа слегка дрогнула от переполнявших эмоций. Мама все же сдержалась, хоть я и видела, как заблестели глаза, в которых вот-вот должны были появиться слезы.

— А сейчас ты словно закрылась от меня. Отдалилась…

Я прикусила губу. А ведь мама права. Я погрязла в тайнах, запутавшись в них, как несчастная муха в паутине опытного паука. И чем больше я пыталась вырваться, тем больше запутывалась.

С каждой попыткой разгрести навалившееся, становилось только хуже, и я понимала, что рассказать правду — совсем не выход.

Контракт, подписанный с высшими о неразглашении, словно дамоклов меч висел над головой, грозя сорваться, стоит открыть рот.

Все, что я могла, это достойно держать мину при плохой игре. Поэтому, я накрыла теплую ладонь мамы рукой и как можно мягче произнесла:

— У меня все хорошо, честно. Просто адаптация на новом курсе, — виртуозно подбирала я слова, — новая профессия… Скоро все наладится, вот увидишь.

Мама кивнула в ответ, но я видела, что беспокойство никуда не делось. Я знала, что она согласиться со всем, что я скажу лишь для того, чтобы не давить на изменившуюся дочь.

— Я просто подумала… если у тебя бы появился молодой человек, ты же… — она волновалась, — ты сказала бы мне о нем?

От этих простых, казалось бы, слов, меня словно молнией ударило. Если бы она могла представить, как точно попала в изводящую саднящей болью рану.

— У меня никого нет.

Это все, что я смогла выдавить из себя, стараясь не выказать ни единой эмоции. Язык просто не повернулся рассказать о переживаниях, занимающих мою голову. Я не врала. Я одна, у меня никого нет. Я просто молчу о том, что разбита и раздавлена после предательства демона.

Мама встала с постели, поправив цвета морского бриза юбку, что идеально сочеталась с белой блузой. Она всегда хорошо одевалась, и с ней всегда было просто. Жаль, что я не могу рассказать ей все, о чем молчу.

— Если все же что-то произошло, ты же знаешь, как мы тебя все любим? — она всмотрелась в мои глаза. — И ты всегда можешь рассчитывать на свою семью, Люция.

Мама наклонилась и запечатлела невесомый поцелуй у меня на лбу.

— Ты можешь рассчитывать на меня в любой ситуации, моя девочка.

— Я знаю, мам.

— Вот и славно, моя хорошая!

Мама оживилась, даже небольшие морщинки под глазами разгладились, делая ее моложе своих лет.

— Мне нужно забрать Питера из школы, а потом я обещаю, испеку твой любимый черничный пирог.

Как только дверь закрылась, я резко поднялась с кровати и вновь подошла к зеркалу. Бледная и растрепанная. Не удивительно, что мама что-то заподозрила.

Слегка поморщившись, я потянула ручку комода, рассматривая содержимое на дне выдвижной полки.

Немного поискав глазами, я взяла небольшой тюбик ярко-зелёного цвета, на этикетке которого был изображён сочный алоэ. Красивые черные буквы складывались в довольно длинное название: «ранозаживляющая мазь».

Смело надавив на тюбик, я выдавила на палец немного крема, задрала футболку. Готовясь к приступу боли, я завела руку за спину и аккуратно приложила крем к воспаленным местам на спине. От болевых ощущений я стиснула зубы, едва сдерживая стон.

Долго я не смогу скрывать то, что со мной происходит. Я обработала кожу и осмотрела результат. Мне нужна помощь. Может, стоит наплевать на все запреты?

Меня вдруг осенило: а что, если рассказать Тануки? Он умный, что-нибудь придумает.

Облизнув, ставшие сухими губы, направилась к рюкзаку. Повернув его так, чтобы все высыпалось на кровать, дрожащими толи от боли, толи от страха руками, схватила сотовый и включила.

Большой экран загорелся, приветствуя одной из стандартных фраз, установленных заводом изготовителем. Но прежде, чем я успела открыть список контактов, экран потух, став абсолютно чёрным.

Как не вовремя сел! Но, словно намеренно опровергая мои мысли, экран вновь загорелся.

«Несанкционированный звонок. Ответив, вы несёте ответственность перед законом».

Сердце от увиденного бросилось вскачь, но палец уже нажимал на зелёную кнопочку принятия вызова. Поднеся трубку к уху, я, четко чеканя каждое слово, произнесла:

— Оставь меня в покое.

— Люция, — хриплый мужской голос, знакомый до дрожи и тяжелое дыхание.

Одно слово. Всего одно слово и мою грудную клетку словно сжали невидимые стальные обручи. С каждым вдохом они будто все сильнее сдавливали меня, не давая дышать. Перед глазами всплыло красивое лицо, голубые глаза, чувственный изгиб губ… чёрные, как смоль волосы.

Это все он виноват!

— Я не хочу тебя слышать! — Не выдержала я. — Просто исчезни из моей жизни, я хочу все забыть! Все, особенно тебя!

Я не сдержалась. Слезы обожгли похолодевшую кожу щек, словно маленькие льдинки, касались, причиняя боль. Но голос демона вопреки моему желанию, продолжал вероломно врываться в уши, словно из-под толщи воды:

— Ты все не так поняла, Люция! Это…

— Это все ложь! Не звони мне… иначе… иначе… я расскажу властям, о том, что ты нарушил договор границы миров!

Сбросив вызов, я прижала ладони к лицу, захлёбываясь горькими рыданиями. Так будет лучше. Лучше для всех.

— А потом она заявила, что я слишком толстый для нее!

Тануки возмущено закатил глаза. Пухлая рука с пальцами, похожими на сосиски, нежно погладила выпирающий живот, обтянутый светлой рубашкой.

— Толстый! Не ну вы представляете?! Она посмела назвать мою харизму, – парень хлопнул себя по животу, — лишним весом!

Фейк звонко засмеялась. Она сегодня выглядела просто замечательно. Глазки блестели, локоны живым водопадом струились по плечам, а губы то и дело расплывались в улыбке.

Как жаль, что Тануки и Фей друзья.

Я улыбнулась своим мыслям: из них вышла бы великолепная пара.

Но я никогда не замечала, чтобы между этой гармоничной парочкой происходило что-то похожее на кокетство, ухаживания или отголоски самой обычной романтики в виде случайных прикосновений и двусмысленных взглядов.

Шуточки, подколы… этого добра было много, но это лишь проявление старой доброй дружбы.

Хотя, кто знает, какая она — любовь? Ведь она такая многогранная.

— А спорим, если бы сказал Клавдии о том, что у тебя есть Пегас, она бы и не заметила твой лишний вес — глазки феи лукаво блеснули.