Мой отец самый настоящий глава семьи.

И не только…

Он -апостол.

Тот, кто присутствует на всех переговорах между мирами.

Он сдержанный, справедливый, его профессия, как лучше характеризует его.

Истинный дипломат от кончиков ногтей, до кончиков светло-русых волос.

Я рассеяно слушала, как мама общается с Адоэль.

Как же они похожи.

Те же идеальные черты лица, волосы, фигуры…

Сглотнула, думая о том, что я как чёрная ворона среди белоснежных голубей.

Нет, я не считала себя уродиной.

Я знала, что красива…

Но я была совсем другая, не такая как они…

И с каждым днём это все больше на меня давило, будто грозя обернуться мощнейшим взрывном.

Будто огонь загнали под толщу льда и сейчас он, почувствовав слабину со стороны баррикады, нащупывает наиболее тонкую границу, чтобы окончательно прорваться, сметая все на своём пути.

—Матфий*, как дела на работе?

Внимательная мама заметила тонкую продольную морщинку на задумчивом челе отца.

Папа, промокнув губы салфеткой, тут же поменял своё выражение лица.

Взгляд смягчится, когда он обратился к своей жене:

—Тяжелые времена, душа моя.

Он прочистил горло и продолжил:

—Непорядки на границы вызывают беспокойство у всего совета.

Мама смяла обеспокоено кухонное полотенце.

—Что-то серьёзное?

Отложив вилку, отец сделала глоток воды прежде, чем продолжить.

—Обострились и участились случаи несанкционированного проникновения через райские врата и не только через них...

Мама охнула и прижала ладонь с длинными музыкальными пальцами к пухлым губам.

—Не волнуйся, неужели ты думаешь, что совет из двенадцати апостолов не помешает, незаконным эмигрантам?

Он махнул рукой, будто желая успокоить этим жестом.

Не знаю как маму, но меня было не обмануть…

С отцом у меня особая связь.

Он всегда меня понимал, никогда не упрекал в том, что я не нахожу своего место.

Его слова были всегда направлены на поддержку, а главное он с детства внушал мне то, что я индивидуальна.

Умна и красива и совсем не к чему прятать свои зелёные глаза под цветными голубыми линзами.

Ни к чему высветлять и без того светлые волосы.

Все это прививало уверенность и веру в себя.

Но с другой стороны чаши весов я видела Мамин восторг, когда ей говорили, что я похожа на сестру.

Словно инстинктивно, я подбирала похожие наряды, ела еду что и предпочитала моя сестра. Стирая грани своей индивидуальности, желая

быть похожей, стать частью своей семьи. Не понимая, что и без всех этих внешних проявлений, я член семьи.

Но … все изменилось, после моей практики, после договора с Высшими…

После Кассиэля.

Изменилась я и не только внутренне, но и внешне.

Ещё вчера мои пряди волос были темно-русые, сегодня же они ещё больше потемнели и лишь огневые кончики волос оставались прежними.

Я не заметила, как начала крутить локон пальцем и лишь мамины слова вывели меня из задумчивости:

—Дорогая, я в восторге от твоей новой прически и цвета — мама сделала паузу и неловко, даже смущённо продолжила –

Кажется, это называется омбре?

— Кахитель**— отец поднял бровь обращаясь к маме—Оставь девочку в покое, пусть как хочет, так и выражает своё внутренне я.

Мама замерла, я видела что-то странное на мгновение мелькнуло в ее глазах.

—Да, конечно… ты прав.

Мама начала нервно собирать пустые тарелки, казалось, замечание отца ее рассорило.

Она даже не заметила, как забрала тарелку из-под носа Питера, что ещё не закончил свой ужин.

Наблюдая за напряженной спиной мамы, что повернулась к раковине, я решила разбавить обстановку.

—У меня для вас новости- сияя улыбкой я соскочила с места и метнувшись в коридор, вытянула из рюкзака снимки-узи.

На кухне все ждали моего появления.

Мама вытирала полотенцем тарелку и с интересом смотрела на бумаги в моих руках.

—Что это? Тест?

Я покачала отрицательно головой.

Почти задыхаясь от переполняющих меня эмоций, я громко объявила своей растерянной семье:

—У меня есть крылья!

Из маминых рук выпала тарелка, что она уже хотела поставить на полку.

Громкий звон стекла будто заставил всех отойти от сна после произнесённых мною слов.

Папа соскочил со своего места и присев, на корточки, начал собирать подрагивающими пальцами самые большие осколки.

Мамины глаза были огромными, почти размером с блюдце. Я видела, что ее шокировали мои слова.

Ангел протянула руку, и я без слов передала ей документ.

Ее глаза взволнованно забегали по написанным строчкам профессором.

—Это… это может быть ошибкой?

растерянной взгляд встретился с взглядом отца, что уже встал с пола.

Я видела, как его кадык поднялся и опустился.

Почему они выглядят больше испуганными, чем радостными?? Они что не рады?

Сердце сжалось от обиды за себя…

Я думала они обрадуются, что я такая же как все!

Мама вздрогнула, переведя взгляд на руки отца.

—У тебя кровь, Матфий!

Отец тут же поспешил к раковине.

Мама, заметив мое выражение лица, моргнула и тут же улыбнулась дрожащими губами.

—Это замечательно, девочка моя! -она смахнула набежавшие слёзы.–но ведь ты будешь наблюдаться у специалиста?

Я кивнула, чувствуя тепло в маминых объятиях, в которые она меня заключила.

—Прекрасно! -заявил отец, наконец остановив кровь и собрав оставшиеся осколки с пола. —А теперь, дети, кыш из-за стола! Всем по мороженому… нас ждёт тв.

—Люция,- обратился он индивидуально ко мне,- в холодильнике есть банановое.

Я прикусила губу, пряча улыбку. Мое любимое…

—Спасибо, папочка!

Мы все бросились к холодильнику, хватая первое попавшееся на пути мороженое.

Я слышала, как Питер и Адоэль уже спорят на полпути в гостиную, у кого будет пульт.

Я посмеивалась, идя за ними, но уже дойдя до гостиной, увидела, что по ошибки взяла клубничное.