— Когда?

Гипатия ответила Эстрелле:

— Немедленно. Как только сможете туда добраться.

Когда они пришли, их опять поджидала Гипатия. Она впустила их и без всяких предисловий приказала:

— Постойте несколько мгновений неподвижно, Эстрелла. — Казалось, она не смотрит ни на что в особенности. Потом она кивком указала на живот Эстреллы. — Я взяла на себя смелость провести внутренний осмотр. Прекрасный зародыш. Сейчас, пожалуйста, садитесь. Клара одевается для приема.

Эстрелла заинтересовалась.

— А Соль будет?

— Очень сомневаюсь, — ответила Гипатия еще более ледяным тоном.

Эстрелла удивилась.

— В чем дело, Гипатия? Вам не нравится, что Соль беременна?

Гипатия, которая уже выходила из помещения, повернулась в вихре своего многоцветного платья.

— Я не одобряю беременность. Это первый и когда-то единственный способ приводить в мир девочек. Так что это приемлемое зло. Вызывает отвращение способ, к которому прибегла Соль. Физическое половое сношение с самцом! В эпоху научного прогресса! В мое время женщины вынуждены были принимать этот способ — он был не менее отвратителен, но неизбежен. Но сегодня есть множество патогенетических способов забеременеть. А она выбрала такой! — Гипатия с отвращением хмыкнула и сказала: — А вот и Клара.

Кого бы ни ожидала Клара, это, должно быть, были важные персоны. Стэн не ожидал увидеть ее такой… так одетой. Волосы ее были превосходно уложены. Платье с низким вырезом, из золотистого шелка. Даже брови, казалось, каким-то образом были укрощены. Однако элегантность не помешала Кларе потрепать Стэна по голове, а Эстреллу обнять. Потом она отодвинула Эстреллу на расстояние вытянутой руки и принялась критически разглядывать.

— Все в порядке, — сказала она наконец, — ты выглядишь достаточно здоровой, но как ребенок? Могу я на него взглянуть?

Конечно: «Аист» немедленно вызвал изображение. Последовали объяснения будущих родителей, преимущественно гордого отца.

— Если вам кажется, что она нуждается в бритье, то это так называемые зародышевые волосы. Они выпадут. И — видите? — у нее уже есть ногти на пальчиках рук и ног.

Когда все видимые органы были обсуждены, Клара вздохнула и опустилась в кресло.

— Вы очень счастливые люди, — сообщила она. — Соль тоже. Я ей говорила об этом. Гипатия осуждает… — она бросила взгляд на свой корабельный мозг: Гипатия бесстрастно сидела на диване у противоположной стены, — но я в восторге. Надеюсь, они с Достигающим хорошо провели время, делая этого ребенка. Бедняги, у них это бывает так редко. Вы заметили, как Соль стала пурпурной? Это сигнал, что у нее течка. Такая перемена, а может, какие-то феромоны превращают всех самцов хичи во влюбленных ухажеров. Должно быть, здорово быть женщиной у хичи. Вокруг них всегда толпа самцов, когда они делают свой выбор.

— Но почему она выбрала Достигающего? — спросила Эстрелла.

— Кто знает? Зигфрид считает, что так посоветовали сохраненные сознания, чтобы помочь Достигающему вылечиться. — Клара взглянула на часы. — Остальные сейчас придут, но надолго не останутся. Для них общение с органическими существами очень трудно — я вам не говорила? Они все сохраненные сознания. А пока ждем — выпейте. Гипатия подаст все, что захотите.

Как раз когда Гипатия подавала чай со льдом Эстрелле и темное немецкое пиво Стэну, зазвенел дверной звонок.

Собственно, это был не звонок — у Клары мелодично звенели колокольчики, специально для нее изготовленные, но все равно это не походило на ворчание хичи. Гипатия уже была у двери. Конечно, она к ней не притронулась, но дверь отворилась, и вошел Зигфрид фон Психоаналитик.

— Я первый? — спросил он — не очень убедительно, подумал Стэн, потому что фон Психоаналитик, конечно, это уже знал. — Ну, они сейчас будут — а вот и они!

Один за другим — хлоп, хлоп — впрочем, беззвучно — в гостиной Клары появились три личности. Двое — пожилые хичи, занявшие кресла, а не насесты, потому что у них не было характерных цилиндров. Третьим оказался высокий сильный мужчина в потрепанном белом колпаке.

— Рад, что вы пришли, — дружелюбно сказал Зигфрид вновь пришедшим, потом обратился к Кларе: — Это те, с кем я хотел вас познакомить. Термослой — он у нас представляет сохраненные сознания. Блестящий — это тот, кто бро… я хотел сказать, попросил Достигающего остаться на Вратах. Сейчас он как сохраненное сознание стал в Ядре ведущим экспертом по звездной динамике. А это Марк Антоний, который готовит все блюда. — И он жестом завершил представление: — Это Джель-Клара Мойнлин и наши юные друзья Стэн Эвери и Эстрелла Панкорбо. А теперь, если Гипатия разрешит воспользоваться ее устройствами, Марк был настолько любезен, что приготовил для нас легкий завтрак. Поговорим за едой.

Стэн никогда не сомневался в том, что Клара очень важная персона, но до сих пор не представлял, насколько важная. Легкий завтрак оказался не только исключительно вкусным, но и совсем не «легким». На столе был горшочек с нежными котлетами, маленькие крекеры, в каждом из которых немного гусиной печени и хрустящий овощ, который Клара назвала китайским водяным каштаном, какие-то орехи во фруктовом соусе, которые даже Клара не смогла назвать, но уплетала так же быстро, как остальные. Вообще все с удовольствием ели все, что было предложено. Стэн поразился, заметив, что электронные личности едят ту же пищу, что и они. Не подумав, он протянул руку к закуске Блестящего. Пальцы его прошли сквозь еду, и мужчина в белом колпаке оторвался от беседы и бегло улыбнулся.

— Виртуальные личности едят, конечно, виртуальные блюда, — сказал он, но тут же перестал улыбаться. — О, — сказал он. — Вы тот самый, кто отказался от пищи у себя дома.

Стэн не понимал, почему это заботит этого человека, но с набитым кусками жареного мяса ртом подтвердил, что это он. Потом вспомнил, какое имя называли.

— Вы ведь Марк Антоний, верно? Значит, вы все это приготовили? — И когда мужчина кивнул, не мог сдержать энтузиазма: — Ничего лучше в жизни не ел!

— Понятно, — сказал шеф-повар. Мгновение спустя он добавил: — Попробуйте павлиньи языки в сахаре. Нечто особенное.

Стэн попробовал, хотя тут же об этом пожалел. Однажды в Стамбуле, очень давно, одна из девушек мистера Оздена ради шутки дала ему гусеницу в сахаре. Было очень похоже и почти с такими же последствиями. Только два обстоятельства помешали Стэну мгновенно извергнуть все из желудка. Во-первых, он вспомнил, что «павлин», чей язык он съел, никогда не жил, поскольку это блюдо приготовлено все из той же CHON-пищи, как и все остальное на столе. Во-вторых, его отвлекла идущая за столом беседа.

Старого хичи — Термослоя — больше всего тревожила проблема усиливающейся иммиграции. Люди сотнями тысяч прилетают в Ядро, и куда должны хичи всех их девать? Марка Антония тревожила безопасность — безопасность индивидуальных человеческих личностей.

— Люди совсем не такие, как хичи. Некоторые из них дерутся друг с другом. Другие крадут, убивают и насилуют. Нам необходима полиция, и суды, и законы, и какие-то законодательные органы, чтобы издавать законы.