— Черт побери, — сказал Стэн. — Понятия не имею, о чем вы. Ответ на что?

Мышцы на щеках Достигающего дико извивались.

— Как вы можете спрашивать? Недавно переживал значительное событие, в каком-то смысле приятное, но утомительное, и потерял терпение. Неужели вас еще не спрашивали?

— О чем? — спросил Стэн, тоже теряя терпение. Но Достигающий рассердился. Он отошел от двери — шерсть на его спине гневно вздыбилась — потом повернулся.

— Это не приемлемо ни в малейшей степени! — крикнул он. — Я сильно рассержен. Поэтому ухожу без принятого прощания!

Он повернулся и ушел.

Эстрелла и Стэн сидели в спальне; они уже почти разделись и подбирали последние кусочки едва терпимой еды. Они больше не говорили о Достигающем — что еще можно было сказать об этом изменчивом и таком не похожем на остальных хичи? Заворчала дверь. На этот раз гостем оказалась Соль. Выглядела она радостной, а кожа ее снова сменила цвет на обычный.

— Могу ли я войти? — спросила она и расценила их молчание как согласие.

— Конечно, — заверил Стэн с небольшим опозданием — Соль уже взгромоздилась на насест в гостиной и выжидательно переводила взгляд с одного на другую.

— Вы говорили с Достигающим, — сказала она. — Я знаю, он сам сообщил мне. Отчасти из-за него я и пришла.

Стэн плотнее запахнул рубашку.

— Случилось что-нибудь плохое?

— Ничего плохого ни в каком понимании, — ответила Соль, и ее тон свидетельствовал, что это правда. Будь она человеком, Стэн сказал бы, что она широко улыбается. — Как раз напротив. Прежде всего должна извиниться, что сама не пригласила вас на церемонию. Причина такова: я и все остальные участники знают о табу вашей культуры в части скромности.

— Какая церемония? — в полном замешательстве спросил Стэн.

Эстрелла догадалась быстрее.

— Что ты говоришь? Ты действительно… ты была…

— Совершенно верно, — радостно подтвердила Соль. — Все проделано великолепно, а оплодотворяющей личностью послужил Достигающий. И теперь я «залетела», Эстрелла. Точно как ты!

I

Для Стэна одна беременная женщина интересна, даже (поскольку носит его ребенка) весьма. А вот две беременные — это куда хуже. Даже вполовину не так хорошо. Неожиданно Эстрелла принялась не Стэну, а Соль рассказывать о всех своих приступах тошноты или странностях. И не только это: однажды Соль обратилась к «Аисту» на своем языке, и с этого мгновения он по приказу демонстрировал содержимое и ее матки.

В определенной степени это тоже оказалось интересным для Стэна. Биология хичи отличается от человеческой. Стэн знал, что у хичи два сердца и множество других необычных внутренних органов. Тем не менее основной архитектурный план был одинаков. У обоих видов после оплодотворения начинала делиться одна единственная клетка, а затем рождался ребенок. Наблюдения за ранними стадиями беременности Соль, за тем, как делятся клетки и увеличивается эмбрион, помогали Стэну представить, что происходило с его дочерью до появления «Аиста». Эмбрион Соль был крошечный, почти невидимый, но «Аист» получил приказ увеличить изображение. Однако даже в этом случае смотреть было почти не на что, особенно по сравнению с гораздо более развитым ребенком в животе Эстреллы.

И все равно в эти дни Стэну часто приходилось оставаться одному. Поэтому, когда появился Желтый Нефрит вместе со своими едва передвигающимися детьми и предложил познакомить Стэна с соседями, Стэн с радостью согласился. Сын по имени Теплота говорил по-китайски и по-вьетнамски, а второй, которого звали Ионный Раствор, — по-корейски и по-японски, но ни один из них не владел английским. Поэтому, когда они приходили в гости, разговор представлял собой трудную задачу.

Соседи устроились хорошо. Им отвели помещения просторнее квартиры Стэна и Эстреллы, и эти помещения были заполнены — восемнадцать-двадцать соседей, преимущественно пожилых, составляли полдесятка этнических общностей. Когда, допустим, полная маленькая женщина, говорившая по-корейски, хотела пожелать Эстрелле благополучных, счастливых и легких родов, соответствующий брат переводил это на язык хичи. Тогда второй брат переводил на один из известных ему земных языков, а Желтый Нефрит тем временем то же самое говорил для Стэна и Эстреллы по-английски; одновременно второй брат переводил на другой известный ему земной язык, так что шумный многосторонний перевод происходил непрерывно.

Не самый эффективный способ общения. Тем не менее Стэну это нравилось, а еще больше нравилась еда. Двухметровая Сьюзан постоянно доставала из распределителя все новые блюда, горячие и холодные, кислые и сладкие. Стэна и Эстреллу они изумляли — почти так же, как их прежняя CHON-пища. Но это была еда людей. И часто очень вкусная.

И поэтому еда, которую поставлял им их распределитель, казалась еще более отвратительной. Однажды, когда Соль заглянула к ним, они с отвращением глотали очередную порцию дряни.

Соль извинилась за вторжение.

— Я не думала, что вы питаетесь, когда шла к вам. Пожалуйста, продолжайте питаться. Я побуду в других частях дома. — Когда они почти все съели, она вернулась. — Заметила ваш грибок для чистки зубов в месте для умывания, — сказала она. — Сейчас есть кое-что получше. Грибок больше не используется. Импортировали формулу и указания по приготовлению — как это называется — супа из микроорганизмов. Он чистит, смазывает и отбеливает зубы одновременно. Весьма эффективно. Самая последняя вещь Извне. — Подойдя ближе и заглянув в их чашки, она застыла. Немного поколебалась, потом вежливо сказала: — У меня вопрос, и я не хочу осуждать. Вопрос таков: неужели вам нравится эта еда?

Стэн невесело хмыкнул.

— Конечно нет. Она не может нравиться. Но ничего другого у нас нет.

— У вас нет связи со службой повара? Но объясните, — потребовала Соль. И когда они объяснили, она застыла. — Сейчас я все сделаю. — Соль встала и бросила в пространство несколько энергичных выражений на хичи.

Куда дольше она объясняла им, в чем дело. Когда Стэн с Эстреллой закрыли свой дом для остального мира, это означало, что с ними никто не может связаться, в том числе и служба повара не получает их заказы. Они сами отрезали себя.

Но теперь, сказала Соль, они могут наслаждаться одиночеством, когда захотят — просто скажите: «Одиночество немедленно!» или «Одиночество больше не требуется!», и все готово.

Стэн и Эстрелла едва слышали ее объяснения, потому что уже объясняли в пространство, какой обед им нужен, и жадно слушали ответ.

На следующий день в их квартире появилась мрачная Гипатия Александрийская.

— Вы, двое, — ледяным тоном сказала она. — Клара пыталась связаться с вами, но вы отрезали себя от всех. Она хочет, чтобы вы пришли к ней. Есть несколько человек, с кем она хочет вас познакомить.

— Люди? — переспросил Стэн, но Эстрелла только спросила: