В печати одно время, в связи с бумом на этот метод, ученыеразъясняли простому народу, что у всех организмов ДНК почти идентичны, только урастений работают одни участки, у животных — другие, у человека — третьи. Такчто теперь у многих на подоконнике растут многолетние кактусы или карликовыевишни. Люди старательно поливают, ухаживают, потому что вот это дедушка, а вотв этом спит бабушка. Когда-то их ДНК смогут выделить обратно и вырастить из нихлюдей.

Первыми такими кладбищами увлеклись англичане, но у нихзапрет на подобную гибридизацию, потому привозят образцы ДНК в Россию, аобратно увозят уже растения. Гертруда, похоже, не такая легковерная, чтобыпосадить в сакуру, что засохнет от старости уже через сотню лет, а баобаб — эточто-то…

— Оптимистка ты, — сказал я жизнерадостно.

— Правда?

— Еще какая, — заверил я. — Веришь, чтодоживем до сингулярности? И воскресим своих родных?

Она фыркнула:

— Верят верующие, а я знаю. Ты так и будешь валяться?

Я пробормотал:

— Ну, после тяжелого трудового дня…

Она сделала большие глаза:

— А кто тебя заставляет трудиться? Ты большой босс, утебя немерено денег… Ладно, тогда обед готовлю по своему выбору.

— Согласен, — сказал я поспешно. — Ужас, еслиготовить по моему! Я больше трех рецептов запомнить не в состоянии.

Она крикнула уже из кухни:

— А кто их запоминает? Нужно просто выбрать из меню.

Что за жизнь, мелькнула мысль, уже ни хрена не помним, всерастыкано по гаджетам. Любой из нас обвешан компами, равными по мощности тем,что совсем недавно занимали целые залы, но у нас они вмонтированы в очки,серьги, часы, пуговицы. И все старательно собирают всю информацию, раскладываютпо папкам и угодливо выдают по первому же запросу, снабженную примечаниями,оговорками, пояснениями и гиперссылками.

Вот и Гертруде ничего не нужно помнить на кухне, достаточносказать «Обед», тут же высветится меню, что можно сделать из содержимогохолодильника, а тот, в свою очередь, заказывает по инету только те продукты,которые рекомендует диагностический центр, а он встроен в любую одежду, какуюни надень.

Гертруда в свое время закончила мехмат и успела поработать вНИИ высоких технологий, затем уволилась и посвятила себя рисованию, о чеммечтала с детства. Теперь работает в отделе Василия Петровича, всегда в курсевсех новостей как хай-тека, так и культурки, так что с нею нескучно даже вперерывах между сексом.

После обеда мы блаженно валялись в постели и дурачились,потом перешли на легкую болтовню о будущем, в который раз обмусоливали ужаснуюи непредсказуемую сингулярность, однако же снова и снова пытались представитьсебе, что нас ждет в ней и какими будем, когда уже в энергетических телахначнем рассекать просторы Галактики.

— А помнишь, — спросил я густым страшнымголосом, — какие мы смешные были в человеческих телах?

Она засмеялась:

— Да… а самое смешное, полагали, будто так будетвсегда. Меня в дрожь бросает, как вспомню, что малейший перепад температуры илидавления мог мгновенно убить меня, живущую в том непрочном сосуде!.. Всего лишьна сто градусов выше или на сто ниже — уже мертва!

Я поправил с пафосом:

— Какие сто?.. Ты все забыла! Температуру твоегопрошлого тела поднять всего на шесть-семь градусов, и — все! Или понизить настолько же. И жизнь органики прекращается. Ужас в том, что и ты погибаешь тоже!Всего лишь потому, что заключена в такой непрочный скафандр, как так называемоечеловеческое тело.

Она прошептала с ужасом:

— Не могу себе представить, как мы тогда жили…

Я ответил угрюмо:

— Все просто. Другой жизни не знали. А когда началидогадываться, что можно иначе, кода начали мечтать о Великом Переходе вот втакие тела, как нас высмеивали! Называли сумасшедшими, уверяли, что умереть —это прекрасно, хорошо, так и надо… почему-то.

Она произнесла дрожащим голосом:

— Жуть, в каком мире мы жили. Нет, теперь меня ужасаетсама мысль, что да, все верно, жили!.. И страстно надеялись, что когда-то воттак выйдем из непрочных органических оболочек, станем всемогущими ибессмертными, взлетим…

Ее тонкие руки обхватили меня с неожиданной силой. Ее трясло,я ощутил, как мне на плечо капнула горячая слеза. Сердце стиснуло тоской, мыслишком прониклись игрой и почти ощутили себя в новом мире, а потом этострашное напоминание, что пока только игра, мы все еще в этих телах, которыетак легко разрушить даже простыми болезнями, что непонятно откуда берутся. Иникогда не увидим тот дивный мир, для которого рождены.

Никогда. Вообще.

Нас не будет.

Для нас все исчезнет.

Я сам прижимал ее крепко-крепко, целовал заплаканное лицо иговорил быстро и горячо разные слова, натужно шутил и тормошил, спеша сорвать сужасной колеи мыслей о неизбежном конце, когда вот такая молодая и здоровая всеравно обречена сперва превратиться в дряхлую старуху, что забывает дорогу избулочной домой, а потом и дорогу в туалет, а затем сознание погаснет вовсе, иона перестает быть… исчезнет…

Вспыхнул экран телевизора, во всю стену смеющиеся рожи,обычно называю их дебильными, но сейчас самое то, пусть ржут, пусть даже вотснова о сексе, эти животные ни о чем другом не могут, даже нас, яйцеголовых,заразили, тоже о нем говорим больше, чем это простое действо заслуживает…

Она еще раз всхлипнула, подняла голову. На меня взглянулииспуганные заплаканные глаза, на щеках блестят влажные дорожки. Страх медленнопокидает ее личико, она судорожно вздохнула, как ребенок после долгого плача, испросила чересчур деловитым тоном:

— А кофе мы пили?

— Ты не пьешь на ночь, — напомнил я.

— Сейчас выпью, — заявила она. — Ты же пьешь?

— А потом сплю без задних ног, — сообщил я.

— Ну… а я не дам тебе спать, — ответила оназлорадно.

Кофе делал я, это серьезное мужское дело, то есть ткнулпальцем в «Меню», потом в «Напитки», затем в «Кофе» и, наконец, выбрал«…по-артански».

— Какая долгая процедура, — сказал янедовольно. — Как мы жили, когда не было голосовых команд?

— Хочешь, настроим и на твой голос?

Я отмахнулся:

— Полчаса возиться с опознавалками… Иди, вот твоячашка. С этой голой девицей?

— Это звездный знак, — объяснила она важно. —Дева называется. А твоя с Козерогом.

— Это ты меня так козлом обозвала?

— Дурак неграмотный, это гороскоп такой.

После кофе снова прыгнули в постель, у Гертруды она простонеимоверно шикарная, все достижения хай-тека задействованы, временамивибрирует, иногда колышется, в нужное время подогревает, причем — избирательно,когда ноги, а когда жопу. В только ей известные моменты выдвигает ящичек спилюлями, настойчиво предлагает воспользоваться, мол, медцентр подсказал, а емувиднее…