Шейна не послушалась и вместо того, чтобы уйти, набрала полную грудь воздуха и крикнула ещё громче:

— Янн, я беременна!

А дальше всё случилось за какие-то мгновения.

Эсмеральда, уверенная на сто процентов, что Шейна блефует ради того, чтобы привязать мужчину к себе, — точно так же, как и она сама десяток лет назад, — метнулась к хитрой изворотливой гадине и занесла ладонь для звонкой оплеухи. Дрянь с ангельской внешностью поспешно подняла руки в защитном жесте — и острая боль пронзила Эсми от запястья до самого локтя.

А ещё коридор залила кровь.

Ужасно много крови.

***Шейна

В душе копилась обида на Янна за то, что так и не вышел даже поговорить. Его первая супруга жалила оскорблениями больнее, чем длиннохвостые скорпионы в Ядовитой Пустыне, и откровенно насмехалась надо мной, заставляя себя чувствовать ничтожной и беззащитной. Вся её поза, взгляд, слова — всё буквально кричало об одном и том же: «Ты не достойна Янна». Я отказывалась в это верить, но голос предательски дрожал, а в душу закрадывалось глухое отчаяние — неужели всё, что было между нами, для него совсем-совсем ничего не значит? Неужели я и правда для него кто-то вроде питомца — взял, поиграл и бросил, — а здесь другая жизнь? Почему он не выходит поговорить?!

Поддавшись отчаянию, я всё-таки крикнула:

— Янн, я беременна!

А дальше произошло что-то невообразимое. Лицо Эсмеральды исказила страшная гримаса. Леди, которую она усиленно стоила из себя, вдруг пропала, и на её место пришло что-то другое. В раскосых тёмных глазах блеснула злоба, замешанная на густой ярости, на губах выступила вспененная слюна. Когда человек так резко меняется, на Террасоре говорят, что его покусала бешеная гиена. Она замахнулась, а я инстинктивно прикрылась.

Воздух как будто заменили вакуумом — по крайней мере, Янн рассказывал, что между планетами не передаются звуки. Оглушительная тишина придавила.

Я не почувствовала удара, да его и не было, скорее всего, зато всё платье Эсмеральды залила алая жидкость. Она ручейками стекала по рукам на подол и уже капала на пол, а я смотрела на безболезненно выстрелившие шипы на предплечьях и не могла поверить в то, что это натворила я.

— А-а-а! Какая же ты подлая дикарка, оказывается! — завизжала женщина. Красивое породистое лицо цваргини перекосило, она схватилась ладонями за собственные предплечья и медленно оседала на пол. — Имела наглость вломиться в мой дом без приглашения! Обманула, представившись доставщиком еды, сказала в лицо, что соблазнила мужа, а теперь покусилась на убийство чистокровной цваргини!

Внезапно она запрокинула голову и расхохоталась. Слёзы текли из глаз цваргини, она их смахнула, пачкая при этом себя кровью, и прохрипела:

— Да тебя обезглавят! Ну конечно! Обезглавят!

В ноги кто-то набил вату, во рту резко пересохло, в висках зазвенело. Вот всё-таки кто-то и пострадал из-за меня… Выходит, правы были террасорцы — надо надевать на нас рукавицы.

— Пошли! Пошли скорее, Шейна! — наплевав на конспирацию, Даниэлла с силой дёрнула меня за локоть, открыла дверь и вытолкала наружу. На улице, жёстко держа меня за руку и распространяя массу неприличных слов, она буквально тащила меня на буксире к такси. — Скорее, Шейна, скорее! Да что же ты такая медленная, как черепаха! Нас там не было. Этой Эсмеральде всё показалось. Никаких доказательств не будет. Её слово против нашего.

Уже около такси она резко затормозила и рявкнула на ожидавшего водителя:

— А где гиена?!

— Ах теперь «гиена»? Больше не крупный домашний кот?! — взвился мужчина моментально. — Да понятия не имею где! Только вы вышли, как эта тварь оскалилась и зарычала.

— Что-о-о? Она же в наморднике была!

— И что? От этого она не перестала быть страшной! Не знаю, в каком питомнике вы её купили, но точно это было не разведение домашних кошечек. Я её погулять выпустил… вон в те кусты ушла куда-то. Не проверял.

— Так, ладно. — Даня внезапно шумно вздохнула и провела ладонью по лицу, словно стирая с себя что-то. — Потом, всё потом. Шейна, залезай на заднее сиденье. Отвезите нас домой, пожалуйста.

В голове гудело, какая-то часть полёта на флаере выпала из памяти. Очнулась я под мерное бормотание Дани:

— …Как только доберёмся до отеля, я вызову коммерческую ветслужбу отловить Преследователя и доставить нам. Всё будет хорошо. Касательно Эсми не волнуйся…

— Как не волноваться? Я же её чуть не убила!

— Кого? Эсми?! — Даниэлла вдруг широко и искренне улыбнулась. — Шейна, ты что? Опустим то, что эту кобры никакие шипы не возьмут, но ведь она цваргиня, помнишь?

— Цваргиня… — пробормотала я, хмурясь. — И что?

— Да то, что на ней эти царапины заживут за день! У цваргинь нет резонаторов и хвостов, как у их мужчин, но всё остальное — плотность тканей, выносливость, расовая регенерация — то же. Да, вышло немного кроваво, признаю, но, по сути, она могла порезаться чем угодно. А если она не зафиксирует раны в клинике в ближайшие часы, то к завтрашнему утру уже нечего будет протоколировать.

— Но… но…

— Ты ей практически ничего не сделала. Особенно если будет её слово против твоего, а к суду все шрамы точно зарастут. Надо лишь подождать сутки-двое.

— А то, что Эсми говорила про проникновение в её дом? Насколько это серьёзно карается на планете?

Даниэлла поморщилась.

— Вот это уже серьёзнее, на самом-то деле. Эмиссары — цварги весьма специфические, а уж высшего звена и подавно. Янн бы не позволил обвешивать свой дом видеокамерами.

— То есть мы сейчас летим в отель и…

— И придумываем алиби, — понизила голос Даня. — Нас. Здесь. Не было. 

Она помолчала и добавила:

— А вот про беременность ты, конечно, зря сказала, но мне кажется, что Эсми не поверила. Нам повезло…

Она внезапно осеклась. Мы так увлеклись, что я только сейчас заметила, что музыка и дикторский голос давно исчезли и в салоне слышен лишь гул двигателя. Флаер стремительно снижался, и за окном возвышался совсем не отель. Хмурое бетонное здание непривлекательного серого цвета и множество цваргов в однотипной одежде с металлическими жилетками, гладкими круглыми шлемами и огромными полупрозрачными щитками маячили за окном.

— Какого шварха вы нас сюда привезли?! — буквально взорвалась Даня. — Вверх, вверх! Летите отсюда, скорее!

— Извините. — Водитель обернулся, и на его лице промелькнуло виноватое выражение. — По