– Мне все равно, кто его взял, – прошептала она себе под нос, – и все равно, почему он это сделал.

Однако, если она не найдет преступника, ей все равно придется носить свой плащ, и рано или поздно кто-то обязательно заметит пропажу. Причем скорее рано, чем поздно. И тогда уж все начнут удивляться отсутствию наконечника и спрашивать, почему она не попросила людей поискать его; и среди них будет один все знающий, с вызывающим отвращение хитрым взглядом. А может быть, и не один. И это в том случае, если его взял кто-то из Донмута.

В голове услужливо начали всплывать разные варианты, разные имена, но она отогнала их все. На этом пути ничего не достичь – поначалу, по крайней мере. Может быть, позднее.

А сейчас нужно просто подумать.

«Драться», – сказал ей тогда Фредегар. Но драться можно было и не только вопя и размахивая мечом.

Она пристально всмотрелась в оставшийся наконечник. На нем пятнистый зверь резвился на фоне завитков и листьев виноградной лозы. Работа эта была чрезвычайно тонкой, и Кутреду далеко было до такого мастерства. Однако смог бы он скопировать такую вещь, если предоставить ему образец? Она могла бы взять пятнадцать пенни из сундука, ключи от которого находились теперь у нее, чтобы Кутред переплавил их. Скачущий зверь на новом наконечнике не будет идеальной парой оставшемуся, но мало кто будет подходить к ней достаточно близко, чтобы это заметить. О подмене будет знать только Кутред… А она сможет по-прежнему ходить с гордо поднятой головой и делать вид, что этого отвратительного происшествия не было. А в дальнейшем, если понадобится, она будет даже спать в плаще.

С плащом под мышкой и зажатыми в кулаке пятнадцатью пенни Элфрун направилась в кузницу.

Но там…

– Вы только посмотрите на мои руки, леди. – Кутред вытянул их вперед, и она непонимающе уставилась на них – шрамы, следы ожогов, опухшие суставы, на указательном пальце нет ногтя.

– И что я должна увидеть? – Элфрун едва сдерживала нетерпение и раздражение.

– Они трясутся, – сказал он ровным голосом.

Это было правдой. Теперь, когда он ей об этом сказал, она заметила мелкую дрожь, его пальцы, кисти рук и запястья самопроизвольно содрогались – так даже в самый безветренный день едва заметно подрагивают листья тополя.

– Тяжелую грубую работу я могу делать достаточно хорошо, – сказал он. – Но такую деликатную, как эта… – Он пожал плечами.

– Но… мне необходимо, чтобы вы это сделали. – Элфрун в отчаянии смотрела на кузнеца, гадая, как объяснить ему, что ее авторитет, ее влияние немыслимы без защиты отцовского плаща.

– И не смотрите на меня так, юная леди. Или вы думаете, что я специально до такого себя довел, чтобы расстроить вас?

– Ничего такого я не думаю. – Она тряхнула полами своего плаща. – Но вы меня подводите. К тому же столько времени прошло, а вы так и не нашли, кто будет работать с вами в кузнице.

– Я пытался.

Элфрун знала, что он говорит правду. А еще ей было доподлинно известно, почему так сложно было кузнецу найти помощника. Во всей округе, до Дора[47] на юге и Элмета на западе, все до единого жители твердо, как «Отче наш», знали, что кузнец из Донмута убил своего сына, толкнув того в огонь. Она скорбно закусила губу, вспомнив, что и у нее самой поначалу были те же подозрения.

А теперь? Каждый раз, вспоминая ожоги на теле Кудды, тлеющие в глубине и с обугленными краями, она задумывалась, как это могло произойти. Угли не могли сразу так выжечь человеческую плоть, должно было пройти какое-то время. Ей хотелось верить в то, что кузнец не толкал своего сына в горн. Но, может быть, он видел, как юноша споткнулся и упал, и просто оставил его там лежать, слишком злой на него, чтобы протянуть руку помощи? Оставил умирать сына, который по сути предал его, лелея мечту о службе королю и месте среди молодых членов «волчьей стаи»… Этого было предостаточно, чтобы разозлить отца сверх всякой меры. А крутой характер кузнеца был известен каждому.

И лучше всех – его жене, которая отказалась жить с ним под одной крышей. О чем говорило это обстоятельство?

Элфрун тяжело вздохнула. Радмер искал бы помощника кузнецу во всех хозяйствах, в хлевах и даже среди молодых рабов и, без лишних разговоров, пригнала бы его к Кутреду хоть в кандалах. И ее бабушка тоже сделала бы это, не задумываясь ни на минуту.

– Мне все ясно.

Элфрун вздрогнула и обернулась. Она и не догадывалась, что Винн тоже здесь, так неподвижно эта девочка стояла в тени по другую сторону горна. Теперь же Винн вышла вперед, не спрашивая разрешения, потянула за шнур и стала внимательно разглядывать оставшийся наконечник.

– Возможно, я смогу сделать такую штуку.

Элфрун запротестовала было, но Кутред поднял руку, останавливая ее.

– Как?

– Отливка в песке.

Кутред нахмурился.

– В мокром песке? В спеченном?

Винн, вертя наконечник в руках, продолжала его рассматривать со всех сторон, изучая рисунок и заклепки.

– Промасленный песок, чтобы сохранить мелкие детали. Будет грубовато, но потом я могу подправить что-то вручную.

Кутред скрестил руки на груди.

– Ты хочешь сказать, что эта вещь была сделана отливкой?

Складывалось впечатление, что отец и дочь забыли о присутствии Элфрун.

Винн презрительно фыркнула:

– Конечно нет. Из полосы, сложенной и прокованной, потом гравировка. Но таким способом я новую сделать не смогла бы, если бы хотела сделать вещь, которую не отличить на глаз от этой. У меня нет таких навыков – пока что. – Она перевернула наконечник. – Мне нужно будет вынуть заклепки… Но у меня может и не получиться.

– А ты попробуй, тогда и узнаешь, детка.

– Погодите, – вмешалась Элфрун, которая чувствовала себя оставленной за бортом. – Вы хотите сказать, что такую работу может сделать ребенок?

– Вы старше меня всего на четыре года, леди. – Голубые глаза Винн смотрели на нее дерзко и отважно. – Даже когда был жив Кудда… – она замялась, – не было ничего такого, что я не могла бы делать так же хорошо, как он, или даже лучше.

– Она правду говорит, леди. – Кутред провел мозолистой рукой по своей косматой седой шевелюре. – Вы сами знаете, что я искал парня в помощники, но это оказалось нелегким делом. А Винн сейчас моя правая рука в кузнице. Она сильная и надежная.

– А что случилось со вторым наконечником, леди?

Элфрун сказала, глядя на решительно настроенную девочку: