Список адресатов показывает, что дружеские связи Колумба оставались прочными. Рибероль, например, был одним из богатейших генуэзских купцов, имевший большую долю в парусине, мыле, сахарных плантациях и пшенице. Он держал на откуп монополию на канарские красители, такие, как орсель, от Гутьере де Карденаса, влиятельного придворного, и теперь имел долю и в старейшем сахарном заводе на Канарах, El Agaete{863}.

2 апреля Колумб писал банку Сан-Джордже в Генуе, заверяя их, что хотя его телу приходится странствовать вдалеке, его сердце всегда с ними. Бог дал ему такие дары, каких Он не давал никому со времен царя Давида, и теперь он намерен вернуться в Индии во славу Троицы{864}. Также он писал своему сыну, говоря, что надеется, что Диего воспользуется всем, что принадлежит ему в Санто-Доминго, найдет Беатрис Энрикес, его кордовскую любовницу, выплатив ей 10 000 мараведи в год – или половину жалованья каждого из трех комендантов трех новых крепостей на Эспаньоле, которые приплыли с Овандо. Еще 10 000 мараведи следует выплатить его невестке Бриоланье Муньис{865}.

Также он поведал Диего о своих четырех генуэзских друзьях – Рибероле, Франческо Дориа, который продавал в Севилье больше пшеницы и закупал оливок больше, чем кто бы то ни было; Франческо Катаньо (Каттанео), заинтересованном в экспорте сахара в Милан и чей брат Рафаэль вел счета при подготовке третьего плавания Колумба, и, наконец, о Гаспаде д’Эспинола, который торговал сухими фруктами из Гранады. Эти друзья снабдили Колумба товарами, которые он сейчас вез в Индии{866}.

Колумб отплыл с четырьмя каравеллами, и не только со своими двумя братьями, Бартоломео и Диего, но и с Фернандо – своим умным, все еще юным незаконным сыном от Беатрис Энрикес. Его первой целью была «разведка территории Парии». Он сообщал монархам, что он вполне может столкнуться с Васко да Гамой, португальским капитаном, который отплыл на восток. Монархи ответили ему:

«Мы написали соответствующим образом королю Португалии [Мануэлу I], нашему зятю, и посылаем вам при сем письмо, адресованное его капитану, как вы и просили, уведомив его о вашем отплытии на запад. Мы сказали, что мы узнали о его [да Гамы] отплытии на восток и что если вы встретитесь, то вам следует обращаться друг с другом по-дружески»{867}.

Перспектива встречи была привлекательной, но вероятность ее – невелика.

Флот Колумба из четырех кораблей возглавлял флагман, «Санто» (или «Санта-Мария»), капитаном которого был Диего Тристан, ходивший в экспедицию 1493 года. Происходил он из семьи севильских торговцев кожей. Хозяином корабля был Антонио Санчес, морской капитан, ныне открывший долгую карьеру трансатлантических плаваний{868}. На корабле «Сантьяго-де-Палос»{869} капитаном шел Франсиско де Поррас, а его брат, Диего де Поррас, был нотариусом. Они ходили в экспедицию к Парии вместе с Кристобалем Гуэррой и Пералонсо Ниньо в 1499 году, и в четвертый поход Колумба были взяты по требованию казначея Кастилии, Алонсо де Моралеса, который, как говорят, был любовником их тетушки, – хотя непонятно, настоял он на их отплытии потому, что просто хотел убрать их с дороги, или же желал дать им шанс завоевать славу. Они были из семейства конверсо – этот факт не слишком радовал Колумба{870}.

Третьим кораблем был «Гальега», капитаном на нем шел Педро де Терерос, который, как и хозяин судна, Хуан Кинтеро, ходил с Колумбом во все три предыдущих похода. Кинтеро, происходивший из известной семьи мореходов Палоса, был братом Кристобаля Кинтеро, владельца «Пинты», бывшей в походе 1492 года. Четвертый корабль, «Вискайна», шел под командой Бартоломео Фиески из знаменитого генуэзского рода. Фиески был единственным генуэзцем, который служил у Колумба капитаном на море. Лоцманом был Педро де Ледесма, также ветеран третьего похода адмирала.

Все команды насчитывали 140 человек{871}. Среди лоцманов были люди, которые в следующем поколении будут водить суда в Карибском море. Одним из них был Антонио де Аламинос, первопроходец Гольфстрима, который сейчас начинал свою морскую карьеру при Колумбе в качестве юнги{872}, а также Хуан Боно де Кехо, баск из Сан-Себастьяна{873}. Главным писарем флота был Диего Мендес, старый соратник Колумба, по происхождению либо севилец, либо португалец, который выбрал не ту сторону во время гражданской войны с Бельтранехой и сопровождал Лопе де Альбукерке, графа Пеньяфлор, в долгой ссылке во Франции, Фландрии и даже в Англии{874}. В экспедиции был, как минимум, один чернокожий раб – некто Диего, состоявший при своем хозяине Диего Тристане{875}.

Колумб получил инструкции не заходить в Санто-Доминго, хотя ему и позволялось ненадолго остановиться там на обратном пути, «ежели вы сочтете это необходимым». Он намеревался идти прямо на запад вдоль северного побережья Южной Америки от Парии, но 15 июня на Мартинике он повернул на север, потому что хотел заменить в Санто-Доминго одно медленное тяжелое судно («Сантьяго-де-Палос») на лучшее и более легкое. Мартиника предположительно была тем самым островом Матинино, прославленным своими амазонками, но ни одной из них Колумб не увидел.

Адмирал пошел к острову Сан-Хуан (Пуэрто-Рико) 24 июня, а 29-го числа достиг Санто-Доминго, где послал Педро Терероса, капитана «Гальеги», на берег, чтобы рассказать Овандо о том, что им необходимо. Он также подумал, что должен посоветовать Овандо не позволять идущему домой флоту Торреса выходить в море из-за надвигающегося шторма. Овандо вслух насмешливо прочел письмо Колумба перед группой колонистов, проигнорировал просьбу адмирала и не стал откладывать выход Торреса в море с тридцатью кораблями. Его поведение было продиктовано обидой, которую все еще питало к семейству Колумбов большинство поселенцев Санто-Доминго.