Овандо же без приключений 13 февраля 1502 года покинул Санлукар-де-Баррамеду на Санта-Марии-де-ла-Антигуа с двадцатью семью кораблями. Вне всяких сомнений, это был самый большой флот, который отправлялся в Новый Свет, – еще больше, чем флот Кабрала. На кораблях плыли 2500 будущих поселенцев, включая множество женщин, священников, францисканцев и ремесленников. Флот вез шелковицу в достаточном количестве, чтобы позволить основать шелковое производство, а также много тростникового сахара{841}. Арриага последовал за ним с еще тремя кораблями, взяв с собой семьдесят три из запланированных двух сотен семей. Фонсека дал ему право собирать подати в Эспаньоле. 15-го числа Алонсо Велес де Мендоса, идальго из Могера, который, как мы знаем, в 1500 году, идя вдоль побережья Бразилии, достиг португальской территории, отправился в очередную экспедицию, которая должна была повторить экспедицию Арриаги{842}.

Двенадцать сотен поселенцев Овандо, похоже, были родом из Эстрамадуры, в том числе несколько из его родного города, Бросаса. Некоторые были идальго, как его секретарь, Франсиско де Лисалур{843}, и Себастьян де Окампо из Нойи, что в Галисии, – который также, возможно, был с Колумбом во втором плавании{844}. Многие были бедняками, решившими уехать, чтобы избежать возможной нестабильной экономической ситуации в будущем – последствия скудных урожаев, а также, возможно, королевского благоволения к Месте, знаменитой шерстяной монополии. С Овандо в качестве его правой руки плыл Антонио де Торрес, опытный капитан, имевший хорошие связи и часто плававший через Атлантику туда и обратно. (В течение года перед этим новым заданием он был губернатором Гран-Канарии.)

Казначеем экспедиции был назначен Кристобаль де Куэльяр, кастилец, которого Овандо знал еще по двору инфанта Хуана в Альмасане, вместе с шестью его помощниками. Ревизором стал Диего Маркес из Севильи, некогда бывший пажом Фонсеки, – ту же должность он занимал во втором путешествии Колумба. Fimdidor, ответственным за переплавку золота, был Родриго дель Алькасар, член богатой семьи конверсос из Севильи, взявший с собой девять слуг{845}. Родственник Овандо, Франсиско де Монрой из талантливой, но буйной эстремадурской семьи, путешествовал с ними в качестве торгового агента с шестью слугами{846}; Родриго де Вильякорта из кастильского городка Ольмедо, прославившийся во время гражданских войн предыдущего века, был казначеем. В той же должности он сопровождал Колумба во время второго плавания. Адмирал говорил о нем как о «трудолюбивом человеке, к тому же верном слуге Короны»{847}. Алонсо Мальдонадо из Саламанки направился с Овандо в качестве верховного судьи. Он оказался лучшим из первых судей Нового Света – по словам как Овьедо, так и Лас Касаса, чьи мнения впервые совпали{848}. Он взял с собой двух слуг.

Адмиралом, командовавшим всеми кораблями, был Андрес Веласкес, у которого было двое слуг. Скорее всего он принадлежал к большой семье Веласкесов, сыгравшей одну из ключевых ролей в истории испанской Америки. Альфонсо Санчес де Карвахаль, агент адмирала, вернулся на Эспаньолу вместе с Овандо, дабы распоряжаться имуществом Колумбов. На борту также были Кристобаль де Тапия, протеже епископа Фонсеки из Севильи и Родриго де Альбукерке из Саламанки. Эти люди, вместе с Франсиско де Пуэртола, должны были командовать тремя новыми крепостями, которые должны были быть построены вдоль линии от Изабеллы до Санто-Доминго{849}. Также там находились командор Габриэль де Варела, Кристобаль де Санта-Клара, торговец-конверсо, а также конверсо из Севильи по имени Педро де лас Касас и его сын, Бартоломео – будущий апостол Индий. Двадцатилетний Эрнан Кортес, еще один дальний родственник Овандо из Эстремадуры, собирался пойти в плавание с ним, но прямо перед плаванием он повредил ногу, выпрыгнув из окна одной дамы в Севилье, которую он пытался соблазнить, и потому не смог уехать{850}.

На этих кораблях также находились семнадцать францисканцев{851} и четверо священников{852}. Первым было поручено основать первый монастырь их ордена в Новом Свете. Так что эти семнадцать человек олицетворяли собой некую поворотную точку. Это путешествие было важным как для начала трансатлантической торговли, так и для духовного поиска. Также на борту было почти шестьдесят лошадей{853}. Монархи оптимистично запретили всем, кто путешествовал с Овандо, перепродавать рабов, которых он вез домой. Это было первым случаем возвращения рабов-индейцев в Новый Свет из Испании.

Овандо отплыл с музыкой и празднествами, что было обыкновенным делом, когда большая экспедиция покидала Испанию. Порт, из которого он вышел, Санлукар-де-Баррамеда, ныне стал дочерним городом Севильи из-за торговли, шедшей между ним и Индийскими островами, поскольку большая часть товаров грузилась на борт именно тут, и множество пассажиров предпочитали отплывать отсюда или же плыть на отдельном судне, а не садиться на корабль в Севилье. Преимуществом для Хуана де Гусмана, герцога Медина Сидония, было то, что его замок находился на холме за городом, – солидная прибыль от торговли с Индиями плыла прямо к нему в руки. Даже сейчас, если стоять на берегу Санлукара, глядя в сторону небольшой группы домов в Лас-Палетас, на устье реки Гвадалахара, легко представить себе флот Овандо, уходящий в закатное море{854}.