Затем Бобадилья провел следствие касательно деятельности Колумба и его братьев и выслушал множество жалоб{800}. Главной претензией было то, что они казнили испанцев без всякого на то разрешения Совета Кастилии. Возможно, некоторые из убитых были друзьями Бобадильи. Если бы не верность кока Колумба (его звали Эспиноса), адмиралу пришлось бы туго. Через пару недель Бобадилья отправил своих прославленных заключенных домой на судне, на котором он сам прибыл, в Испанию. Он попросил капитана, Андре Мартинеса де ла Горда, доставить братьев Колумбов «в цепях» к епископу Фонсеке{801}. Они отправились в Испанию в октябре.

Затем Бобадилья принял несколько более радикальных решений. Во-первых, он возобновил добычу золота в центре острова, разрешив доступ туда всем, при скромном условии – одиннадцатая часть добычи отходит Короне. Рудники Сан-Кристобаля были расширены, и только в 1501 году там было добыто почти 300 килограммов золота{802}. Затем губернатор издал указ, в котором говорилось, что индейцы Эспаньолы – свободные вассалы королевы. Это означало, что любой конкистадор мог использовать труд таино только за плату и только если уговорит их работать на себя. Мятежники, которых Колумб приговорил к смерти, получили отсрочку. С Рольданом обращались жестко, но с почтением.

Этими и другими мерами он возродил веру в успех дел на острове, которая практически угасла из-за почти что гражданской войны между Рольданом и братьями Колумбами. Бобадилья действовал эффективно, хотя и безжалостно. Колония, которая теперь действительно стала таковой, развивалась при нем гораздо лучше, чем при Колумбах, достоинства которых были в другом. Утечка поселенцев обратно в Испанию прекратилась. Захват индейцев в рабство также прекратился, хотя индейцы работали до седьмого пота в рудниках и мало что за это получали. Считая осмотрительность лучшей доблестью, Бобадилья не вмешивался в репартимьенто Рольдана в Харагуа. Он даже поощрял поселенцев найти себе касика, которым можно было бы управлять, основывая свою власть на факте захвата и угрозе наказания; но он также принимал во внимание и то, сколько испанцев жили с дочерьми местных вождей.

Лас Касас писал, что «три сотни испанцев, которые здесь жили [в 1502 году]… соблазном или силой брали себе высокородных женщин из деревень, или же их дочерей в качестве любовниц или служанок, как они их называли, и жили с ними в грехе. Родственники или вассалы этих женщин считали, что их взяли в законные жены, и поэтому очень тянулись душой к испанцам, которые стали объектами общего обожания»{803}. Так началась традиция смешения крови, которая позднее стала характерной для Испанской империи, – по контрасту с позднейшей ситуацией в англосаксонском Новом Свете. Возможно, причиной тому было общее влечение испанцев к индейским женщинам.

Тем временем Колумб достиг Испании. Он и его братья оставались в цепях все время плавания. Их сопровождал отец Франсиско Руис, умный секретарь Сиснероса, который не переносил карибского климата. Высадившись в Кадисе 20 ноября 1500 года, адмирал написал монархам жалобную записку – что понятно, – сообщая о своем прибытии домой. Он объяснил: «Бобадилья отправил меня сюда в цепях. Я клянусь, что не знаю и подумать не могу почему, ведь я делаю то, что Господь наш Бог хочет, чтобы я сделал для Вас, Ваши высочества… Я сделал лишь то, что Авраам сделал для Исаака и Моисей для людей Израиля и Египта»{804}.

Монархи в Гранаде, похоже, пришли в ужас от того, что Бобадилья зашел так далеко. Несмотря на их занятость мусульманской проблемой, они 17 декабря написали Колумбу ответ, одновременно потребовав немедленно освободить адмирала, и велели ему прибыть в Гранаду. Обиженный Колумб оставался в цепях, в каком виде и явился перед монархами в Альгамбре. Католические монархи настаивали на том, что у них и в мыслях не было, чтобы с ним так обращались и брали его под стражу{805}.

Колумб также написал своему старому другу, Хуане де ла Торре, бывшей воспитательнице инфанты Хуаны и сестре Антонио де Торреса. «Уж если жалобы мои по поводу этого света новы, то уж его обычай дурного обращения все так же стар»{806}, – начал он. Затем он описал то, как скептически к нему относились все, кого он встречал: «Но Господь дал королеве способность понять меня… Семь лет прошло в разговорах, и еще девять лет я провел, занимаясь самим делом… Потом я вернулся, и ни один мерзавец не преминул меня обвинить». Он говорил, что часто «молил их высочеств послать кого-нибудь за мой счет, чтобы они взяли на себя управление или правосудие; и когда я узнал, что главный судья [Рольдан] взбунтовался, я молил их вновь, чтобы они послали людей хотя бы с тем слугой, что вез их письма»{807}.

Монархи провели в Гранаде большую часть 1500 года и довольно долго пробыли там в 1501 году. Заняты они были мусульманской проблемой. Старое правительство Гранады было расформировано в 1501 году, взамен было создано новое единое правительство с небольшими уступками мусульманам. Верховный суд, учрежденный в Сьюдад-Реале, вскоре также был переведен в Гранаду. Большинство мусульман приняли крещение – хотя некоторые бежали на запад, в горы или же вообще покинули страну, убежденные в том, что монархи отказались от условий Capitulacмones 1491 года. Незначительная партизанская война все еще продолжалась в сьерре на юге. Ее поддерживали мусульмане из-за Средиземного моря, и в этой войне страдали как христиане, так и обращенные мусульмане (мориски), а производство шелка в Гранаде пошло на спад. Мусульмане Испании в общем перестали верить в свои силы, как было до недавнего времени. Также в Гранаде начала действовать инквизиция Кордовы, провоцируя недовольство и вызывая враждебность к себе милостивого губернатора города, графа Тендильи.

Именно на фоне этих событий католические монархи вновь обратили свое внимание на Индийские острова. С Колумбом дурно обошлись, а Бобадилья показал себя несдержанным. Но при этом прибытие новых грузов золота показало, что «индийское предприятие» наконец-то начало окупаться. Монархам в конце концов нужны были деньги – в первую очередь для войны с турками в Средиземноморье. Для этого требовался флот, а для флота – финансы. Индийские острова могли поставить какое-то количество золота, пусть и не столько, сколько обещал адмирал. Угроза христианству со стороны Оттоманской империи не исчезла с падением Гранады. Средиземноморье, как и Балканы, оставалось театром военных действий. Эти соображения были на уме у всех европейских дворов, включая папский.