спеша зададим. Он задумчиво поморгает так звёздочками вверху и бакенами внизу и что-нибудь нам опять о себе расскажет. А мы, чтоб его не смущать, опять притворимся, что беседуем не с ним, а только друг с другом. Так и нам, и ему будет легче. И кстати, если спросишь его, когда он там надумал кончаться, он только засмеётся и скажет: "Ну, это уж вы совсем с ума сошли!" Очень советую любителям такого вопроса выйти вечером на палубу теплохода… и послушать этот беззвучный радостный смех. Заодно и самим посмеяться над собственной чепухой. Говорят, счастье осознаёшь лишь задним числом: вот, мол, тогда-то оно, оказывается, у тебя было. Неправда! Иногда чувствуешь его вот прямо здесь и сейчас… и не узнать в лицо невозможно. У счастья всегда есть имя. Счастья без Имени никогда не бывает. Это всегда или человек, или Тот, Кто выше. И лицо, и имя мне давно знакомы – вот уже 12 лет.

– О, мам, бакен тебе влетел, как искра, в одно ухо – и из другого вылетел, – сказал Рома.

– Я бессмертная! – сказала Марина. А Кириллу вдруг вспомнилось: "Жив Бог и жива душа твоя, не оставлю тебя!"

Безбрежный вечерний мир летел навстречу теплоходу и нёс на своих крыльях необъяснимое счастье. "А впрочем, почему же необъяснимое!. – подумала Марина. – Я жива и это всё мне. И все сынишки мои живы и это всё – нам. Вам не доводилось пьянеть от общества собственных детей, когда вы вместе чем-нибудь развлекаетесь? Мир такой бесконечный, а тут мальчик такой маленький, живой – и вы вместе… Нет, словами это невозможно!"

– Мам, а ты сама-то веришь в конец света?

– Ну… с одной стороны, что имеет начало, имеет и конец! – ответила Марина словами "Матрицы". – А с другой: "И никому нет конца, даже тем, кто не с нами…"

– "…Наша песня с Тобой в облаках", – радостно продолжил Рома любимый текст ДДТ.

Звёзды в размывах облаков стали теперь настолько крупны, что отражения некоторых отчётливо гнулись на волнах. Упали прямо в воду! И начали расползаться-таять.

– Мам, а почему звезда, которая упала и отравила воду, называется – Полынь?

– Ну… горькая потому что!

– А разве звёзды могут быть горькими или сладкими?

– Это уж тебе лучше знать, сочинитель ролевой игры!

– Ну, эту-то ролевую игру, – показал Ромка на мир, округло разводя руками – …её не я придумал!

– Да уж не ты, не ты! не буду тебя зря наказывать!

А сама подумала:

"Да, вот ведь огромная ролевая игра, в которой весь смысл – добраться до Бога и стать во всём Ему подобным. Ему надо, чтоб мы все её прошли. Все! И любой ценой! Как только это произойдёт, наступит "Гейм овер", игра кончится – и начнётся реальная жизнь, которую никто из нас никогда не видел! Знаем только, что там хорошо и там всё настоящее. Стоит ли тогда бояться всех этих игровых звёзд, всадников, чаш гнева, ангельских труб… когда знаешь, что за ними – настоящее!"

– А я придумал, мам: звёзды будут и кислыми, и сладкими, и горькими, и солёными. Я сегодня вообще займусь небесной… не астрономией, а гастрономией и изобрету рецепт… главного зелья для всей финальной части игры!

– А разве на тех фресках есть такой сюжет?

– Есть! Называется "Точило гнева".

– Что ж, звучит вполне фэнтезийно!

Точило – это каменное углубление, в котором в древности давили виноград для получения вина. В Апокалипсисе оно упоминается в главе 14 в символическом значении: "И поверг Ангел серп свой на землю, и обрезал виноград свой на земле, и бросил в великое точило гнева Божия. И истоптаны ягоды в точиле за городом, и потекла кровь из точила даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий". Но на фресках все символы – зримы, буквальны. И потому "Точило гнева Божия" – излюбленный мотив оформления церковных галерей… в том числе, конечно, и церкви Ильи Пророка. Златокрылые ангелы старательно топчут в точиле виноград для получения "вина ярости". Чтоб потом наполнить им "чаши гнева Господня", которые, шипя, изольются на Землю…

5. Рецепт гнева

Как смеялось небо…

а потом прикусило язык! (…)

И горел погребальным костром закат И волками смотрели звёзды из облаков.

В. Цой

Мир, в котором мы живём

– как репетиция ада.

Виль Мустафин

Что будет, если небо вдруг окажется нёбом, и мы почувствуем себя в чьей-то огромной пасти. Вот тогда-то наш сон закончится – но будет уже поздно:

– Боженька, боженька, а почему у тебя такие большие зубы?

– А чтобы съесть тебя, крошка!

Ангелы взяли из рук Бога серпы и начали срезать виноград, а потом подносили и полными корзинами ссыпали в точило, где его месили другие ангелы. И лес золотых крыльев над каменным кругом, похожим на очаг, казался огромным костром.

"Ш-ш-ш!" – яростно шипел перебродивший сок.

"Зачем Богу столько вина!? Ну, столько-то – заче-ем!" – невольно округлились глаза у Ромки. Он смотрел на это, как ребёнок на основательно запившего отца. У него вдруг вырвалась молитва:

– Боже! Будь милостив… Не пей так много! А то… мы же опьянеем.

Пространство вдруг раздвинулось, словно отъехала назад камера-обскура, и стало видно настоящий масштаб и точила, и ангелов. Ромка разинул рот: теперь перед ним был не какой-то там очажок, а неописуемо грандиозный вулкан – куда больше Везувия, Этны, Кракатау! – из которого гигантскими фонтанами разбрызгивалась лава: "вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его". "И потекла кровь из точила даже до узд конских, на тысячу шестьсот стадий". А много это или мало? И откуда здесь взялись узды конские?

А может?.. это те самые кони, которые на фресках унесли Илью Пророка прямо в иконостас. Может, они вернулись? Они самые!? И Илья Пророк вернулся? Вот было бы здорово!

Может, хоть он как-то отрезвил бы всех?

А кто-то на планете Земля уже пел знакомую песню:

Звездопад-звездопад,

не точи свою косу,

не ломись в мою дверь,

с топором не кружись!

А другой отвечал ему куплетом БГ:

А петь и не допеть -

то за мной придут орлики

с белыми глазами да по мутной воде…

Но он – не допел. Тут-то и начался звездопад – красивый, как полёт ракет из установки "Град". Словно гвозди сыпались-вылетали из безнадёжно прохудившейся конструкции небес. "Гвозди" и "звёзды" – даже слова похожи!

И опять кто-то на ухо объяснил Ромке:

– Да они же шестиконечные – это символ ветхости. Устарело небо – устарели звёзды! Пора всё менять.

А люди внизу