Хотя он понимал, что назвать весомую причину этого не делать, помимо – «Прости, отец, но я запал на твоего протеже» – не выйдет.

– А если я не хочу уезжать?

– Ты передумал и хочешь работать в главном офисе?

«Нет, я вообще не хочу работать с тобой!» – мысленно прокричал Мин. Ответ, что не менялся уже который год. Но он знал, что необходим отцу.

– Мне… нужно подумать.

Он кое-как досидел до конца ужина, однако пребывал настолько глубоко в мыслях, что лишь с третьего раза услышал, как отец сказал, что идет к себе. Мин понимал, что будь он все еще подростком, то сейчас сбежал бы из дома, устроил бы бунт, наплевал бы на все. Но он больше им не был, правда и взрослым себя не чувствовал, как и готовым к такой жизни (кто-то вообще бывает к ней готов?), и ясно видел картину своего пугающего будущего перед глазами.

Его душила не сама идея управлять больницами, сколько обязанность увязнуть в семейном деле. Будто его лишали выбора. Лишали шанса понять, что ему нравится самому. А теперь вдобавок отдаляли от первого человека, который за столько лет смог пробраться ему под кожу. Он не желал жертвовать еще и этим.

Хотя, по сути, и жертвовать нечем. Ведь кто они друг другу? Друзья, жившие несколько месяцев под одной крышей. На большее Лайт не соглашался. И никто не отказывается от работы только из-за приятеля. Однако пора уже перестать притворяться, что Лайт значит для него то же самое, что Мара и Бест.

Мин понимал, что поступает бездумно и импульсивно, идя на поводу у собственных чувств, но мог же он поступить так хотя бы раз? Поддаться эмоциям ради того, кто действительно этого заслуживает. Он устал быть отстраненным, вечно недовольным и хмурым; устал сожалеть и страдать. Ныне вожделело не только его тело, но и сердце. И если Лайту нужно сказать об этом более четко, он это сделает. Мин, правда, не придумал, что именно, даже когда поднимался по ступенькам к нужной квартире. Но остановиться и развернуться уже не мог.

Время перевалило за девять вечера, и даже уверенности в том, что хозяин квартиры на месте, у него не было. Ведь он не предупреждал о своем приходе.

Но будь что будет! Нужно хоть раз не просчитывать все до малейших деталей, не анализировать каждое движение и просто поддаться импульсу. Мин не знал, как скоро отец потребует от него ответа, однако понимал: чтобы дать его, он в свою очередь должен услышать ответ от Лайта. Именно в такой последовательности. Иначе уже не получалось, поскольку докторишка застрял в изломанном механизме его жизни.

Он позвонил в дверь. И когда в ответ не раздался моментальный топот ног, подумал, что все это глупо, и хорошо, что Лайта нет. Однако потом уловил едва разборчивое: «Кто там?», и в надежде, что голос сделает ответ очевидным, просто сказал:

– Это я.

Как только он увидел Лайта, сразу стало ясно, почему тот не открывал: парень был весь растрепанный, домашняя футболка кое-где перепачкана краской, да и доносящийся из квартиры едкий запах отчетливо намекал на творящееся в ней.

– Ночной ремонт?

– Не успел закончить днем, а завтра утром мне надо уехать по делам, поэтому решил расправиться с покраской стен сегодня во что бы то ни стало. – Лайт хоть и выглядел удивленным его появлением, но добродушно улыбнулся и без вопросов пропустил в свое новое жилище.

– Давай помогу, – предложил Мин вместо того, чтобы задать вопросы, ради которых сюда и приехал.

Лайт насмешливо оглянулся на него, пока закрывал входную дверь.

– Сомневаюсь, что ты в этом разбираешься.

– А я сомневаюсь, что это требует какой-то специальной подготовки, – ответил Мин и начал закатывать рукава рубашки.

– Стой. Если ты серьезно, тогда тебе следует переодеться. Не хочу, чтобы твоя одежда испачкалась. – Лайт зашел в одну из спален и через несколько минут вышел с обычной однотонной футболкой и шортами в руках.

Мин молча взял их, вошел в ванную и переоделся. И успел неоднократно спросить себя, что, собственно, намеревается делать. Затем он вернулся и увидел, что Лайт наливает краску в малярную ванночку из ведра, стараясь не вымазаться еще больше.

В хаосе плавящейся рациональности осела мысль – этот обыденный момент куда интимнее, чем все страстные приключения, которые он переживал с самыми разными людьми, резко возникавшими в его жизни и так же резко исчезавшими. Мин ощущал волнение, приближаясь к Лайту, которое не отражалось у него на лице, но внутри разрывало на десятки незащищенных частиц. И поскольку к подобному он не привык, это буквально парализовывало, и ему пришлось приложить усилия, чтобы делать шаг за шагом.

– Нравится цвет? – не замечая хаоса в его душе, спросил Лайт.

Мин заставил себя отреагировать на вопрос.

– Приятный, – искренне ответил он, смотря на лиловую половину уже покрашенных стен.

– Итак, мне стоит спрашивать, чем обязан такому неожиданному визиту, или нет? Когда я наконец перестал маячить перед глазами в особняке и университете, ты можешь вернуться к привычному образу жизни.

– Раньше было не так уж хорошо, чтобы я стремился к этому возвращаться, – сухое горло слиплось, когда он сглотнул. Но вовсе не слюну, а страх.

Атмосфера изменилась, когда Лайт, услышав ответ, замер с валиком в руках, а потом все же продолжил неуверенные движения по стене. Это было искусственное спокойствие. А Мин слишком хорошо разбирался в притворстве, поскольку прожил так долгие годы. Он знал, что Лайт нервничает.

– Не думаю, что в твоей жизни изменилось так уж много, – спустя какое-то время произнес парень, когда Мин взял второй валик и, погрузив его в краску, приступил к оставшейся части стены.

– Со стороны может и не заметно, но разница есть. – Он понятия не имел, чего хочет добиться этим разговором, однако останавливаться не собирался.

– Тогда, надеюсь, это приятные изменения. – Мину не требовалось смотреть на Лайта, чтобы видеть, что тот говорит с искренностью и беспокойством.

Некоторое время они молчали и просто продолжали покрывать стену краской. Почему болезненное прошлое нельзя так же легко закрасить? Стать голой гладкой стеной, на которой можно нарисовать что угодно, и не нужно шпаклевать, шлифовать, замазывать. Какой краской ему перемазаться, чтобы обрести шанс начать сначала? Чем прикрыть душевные дефекты и телесные неровности?

Лиловый цвет поглотил последний непокрытый участок, и они сошлись в одной точке, заканчивая работу. Лайт хотел забрать у него валик, но Мин сам протянул его, хотя и не выпустил из рук. Вместо этого он осторожно шагнул к парню, понимая,