Священное дерево задрожало ветвями, и мне стало жутко. Потому что остальные деревья вокруг стояли недвижимо.

Дипломат и Джеро с полминуты смотрели друг на друга, после чего старший в делегации кивнул и сделал какой-то хитрый жест рукой. Двое крайних родонцев сошлись, растягивая свечение портала.

– В общем, мне жаль, что так произошло с Альёной, – насмешливо оскалился Джеро, не скрывая злорадства. – Но, Ваше Величества, ищите во всем хорошее: зато вам не нужно будет самому решать проблему ее ребенка.

С этими словами принц прошел мимо меня и растаял в горниле телепорта.

Я следила за ним взглядом, не в силах сосредоточиться. Какой ребенок?.. Какой, к чертям, ребенок? У них же маги предохраняются! И у меня месячные...

…должны были пойти через неделю, когда я покинула свой мир.

Чушь какая!

Даже если предположить худшее, то, извините, на таком сроке даже у нас не факт, что диагноз поставят.

Я повернулась к Эльиньо сказать всё, что думаю об этой несусветной глупости и успокоить его, что черная клякса не нанесла мне вреда, но…

…Я думала, нельзя быть бледнее, чем король был пять минут назад, однако оказалось, что можно.

– Изолировать таю! – скомандовал Его Величество командиру стражи, которая обеспечивала по периметру поляны иллюзию безопасности. – Никого! – вы слышали?! – НИКОГО, ни при каких обстоятельствах не пускать в ее комнату!

Шепоток среди зрителей перешел в гул, и в меня впились десятки взглядов: сочувствующих, злорадных, любопытных.

– Идемте, тая Альёна, – попросил стражник, рукой указывая на дорожку, на которой меня уже ждал конвой.

– Но… – растерялась я, беспомощно переводя взгляд с Лео на Эля и обратно.

Им обоим не было до меня никакого дела. Они смотрели друг на друга, одинаково холодные и ледяные.

Ветви дерева снова зашатались, и я некстати вспомнила детский анекдот: «Почему ветер дует? Потому что деревья качаются».

Я опустила голову и пошла по дорожке, подталкиваемая теплым дуновением. Лишь через несколько минут я заметила, как смывает этот ветер черноту с моего тела.

Но глубже, туда, где сейчас болело, как никогда в жизни, добрый ветер Священного дерева добраться не мог…

Меня привели в мою спальню. И впервые за всё время моего здесь пребывания я ей не обрадовалась. Как никогда остро я ощущала себя, как в тюрьме.

Я высунулась из окна. Не то чтобы я думала бежать. Куда мне бежать? Однако под моими окнами тоже дежурила охрана.

Как никогда мне не хватало Микелы. Она не отозвалась на вызов, и когда я спросила у начальника стражи, где она, мне популярно объяснили, что Его Величество велели не пускать никого. То есть, совсем никого.

Я ждала.

Сначала я просто ждала, что Лео и Эль закончат со своими делами, придут, и я им всё расскажу и объясню. Что это глупо – верить врагу. Особенно сразу после покушения. Он, может, просто задеть посильнее хотел, поскольку не удалось убить короля, как планировалось. Опять-таки, папа-император принца по головке не погладит за проваленное задание. Вот Джеро и вызверился на главного виновника. То есть на меня. И соврал первое, что пришло в голову. Гад монголоидный, и предки его  у него на халате нарисованы.

Хорошее же объяснение?

Я тоже подумала, что хорошее.

Но поделиться им мне было не с кем. Мои соседи по спальне не появлялись.

Приносили еду. Но мне кусок в горло не лез.

Время шло, день за окном сменился предвечерними сумерками. И я стала ждать с другой целью: спросить, что вообще происходит?! Какого хрена, какого хрена огородного, они меня тут заперли, а сами непонятно где и чем занимаются?! Нажрались, высокородные эгоисты, и припрутся среди ночи, полыхая перегаром, как похмельный дракон.

Два похмельных дракона!

Пусть король только попробует ко мне в спальню заволиться! Я ему всё скажу, что думаю!

Я забаррикадировала дверь изнутри и пошла отмокать в ванную.

Вышла через час или полтора, благополучно задрыхнув в теплой воде и пузырьках ароматного мыла. Но мои баррикады стояли как раньше, ни на сантиметр не сдвинуты.

Не верится мне, что Эльиньо Третьего могла бы остановить такая мелочь, как сундук с одеждой и манускриптами.

Выходит, никто ко мне не ломился.

Я разобрала сундук, сдвинула в сторону и загрузила барахлом. Высунула нос в опочивальню короля. Заглянула к Лео.

Пусто.

Может, с ними какие-то проблемы? Может, Эля всё же захватило проклятие, и они боятся мне сказать?

…А может, я просто больше не нужна?

Мать Леса прислала меня накануне визита, короля я спасла, проблемы при дворе разрулила – теперь можно и в утиль. Ведь никто не знает о других моих подвигах, кроме Лео и Эля. Они могут смело всем рассказывать, что это они такие умные.

Небось, ждут, пока я тут сама скопычусь от проклятия?

Я ходила из угла в угол и грызла ногти, – привычка, побежденная мною еще во времена средней школы. Потом я подошла к стене и от злости (и отчаяния) побилась в стену. Кулакам было больно. Я перестала.

За окном стемнело, а я всё не зажигала вечернее освещение. Не знаю, почему. Может, потому что в темноте мои страдания казались мне особенно трагичными. А может, где-то в глубине души я надеялась, что король и маг забеспокоятся и прибегут меня проведать.

Стражники под окном сменились, обсуждая, что уже полночь.

А я всё еще сидела одна.

Тогда я решилась.

Если гора не идет к Магомету, то Магомет  идет к другой горе, которая доступнее.

Я взяла из своей спальни подушку, одеяло и развалилась на кровати Его Величества.

Он сам, в конце концов, виноват.

Кто именно и в чем – я не придумала, потому что слишком много всяких «онов» были передо мной виноваты в последние дни.

Я еще минут десять просто полежала под пологом, а потом меня закрутило, завертело…

Я оказалась в знакомом коридоре с деревянными дверьми. Хотя еще несколько минут назад такое решение казалось очень разумным, теперь мне стало страшно.

Будем считать это благословением здешней покровительницы. В Лес она меня не послала. Сама общаться не захотела. Но она не возражает, чтобы я реализовала свое намерение. Я решительно взялась за ручку ближайшей двери и дернула за нее.

И сразу, безо всяких издевательств над измученной психикой, оказалась в знакомом кабинете с камином.

Гадский принц пребывал в одиночестве и изволили хлебать бесцветный напиток из бокала. Можно было предположить, что воду. Но его наклюканный вид намекал, что таки нет.